Смертная казнь: депортация преступника на тот свет.
— Мастер Тито, мне хотелось бы умереть, глядя в небо — головой вверх.
— Это невозможно — это привилегия дворян.
— Да как же? Перед смертью все равны. Со склоненной головой должны жить, с ней же и умирать. Это называется справедливость? Справедливость вечного города?
— Я рассказала ему о твоей теории о смертной казни.
— Что именно?
— Ну то что казнить надо тех, кто не убирает дерьмо за собаками, ездит на велосипедах по тротуарам, называет матерей мамочками и...
— Дальше я не помню.
Прежде всего мы отрицаем самую идею примера. Мы отрицаем, что зрелище казни оказывает то действие, какого от него ожидают. Оно играет отнюдь не назидательную, а развращающую роль, оно убивает в народе жалость, а следовательно, и все добрые чувства.
Но вот на днях попадается мне короткая хроникерская заметка о том, как где-то во Франции казнили убийцу. Прокурор, который присутствовал при последнем туалете преступника, видит, что тот надевает башмаки на босу ногу, и — болван! — напоминает: «А чулки-то?» А тот посмотрел на него и говорит так раздумчиво: «Стоит ли?» Понимаете: эти две коротеньких реплики меня как камнем по черепу! Сразу раскрылся передо мною весь ужас и вся глупость насильственной смерти...
Скажите всем и каждому, что еще до заката у нас будет свадьба! Или повешение. В любом случае — повеселимся!
Неужели петля — это единственное, что мы можем сделать для человека, который никогда не улыбался?
В его мыслях о близких не было сентиментальности — он сурово подводил итоги своей жизни, начиная понимать, как сильно любил в действительности тех людей, которых больше всего ненавидел.
Когда ему сказали: «Афиняне осудили тебя на смерть», Сократ ответил: «А природа осудила их самих».
Cлайд с цитатой