Полверсты огня и смерти.
В серых маленьких конвертах, разлетятся похоронки.
Грусть тоску приумножать, но приказ поставлен ставкой.
Кто-то молится, украдкой, кто-то молча стиснул зубы,
Кто-то вспомнил чью-то мать.
Полверсты огня и смерти.
В серых маленьких конвертах, разлетятся похоронки.
Грусть тоску приумножать, но приказ поставлен ставкой.
Кто-то молится, украдкой, кто-то молча стиснул зубы,
Кто-то вспомнил чью-то мать.
Ты идешь не касаясь, за тобою я следом,
по заваленным пеплом, по засыпанным снегом,
По окрашенным окнам, по заросшим курганам,
Ты в глазах с чистой правдой, я с ножом и наганом.
Так причеши мои мысли, залечи мои раны,
Схорони, да подальше.
Где меня не достанут, где меня не догонят,
Где меня не узнают, где родное такое.
Там, где черти не знают.
Кто-то в черном нам играет на трубе...
Ты сестра мне, да только брат ли я тебе?
Не сын был мне нужен. Солдат, воин. Я думал, что им станет Джонатан, однако в нем осталось слишком много от демона. Он рос жестоким, неуправляемым, непредсказуемым. Ему с самого детства недоставало терпения и участия, чтобы следовать за мной и вести Конклав по намеченному пути. Тогда я повторил эксперимент на тебе. И снова неудача. Ты родился слишком нежным, не в меру сострадательным. Чувствовал боль других как свою собственную. Ревел, когда умирали твои питомцы. Пойми, сын мой… я любил тебя за эти качества, и они же сделали тебя ненужным.
— Воины по-другому смотрят на оружие, чем обычные люди. Нам ли, японцам, этого не знать, с нашим культом самурайских мечей? Велика ли разница между катаной, назначение которой — отрубать головы, и ядерным зарядом? Только в масштабе, но их суть близка. И в ней есть инь и янь, черное и белое; и то, и другое можно использовать и для чудовищных злодейств, и для великих подвигов. Иван-сан вовсе не склонен к самоубийству, как и Алёна-тян я знаю.
Если он считает, что это оружие можно пустить в ход против террористов, я склонна ему доверять. Жаль, что в прошлой жизни я не успела узнать о ядерных зарядах побольше — так же, как и про автомат Калашникова. Как видишь, это намного более полезные знания для выживания, чем многое из того, что нам запихивали в головы в школе.
— Думаешь, эта философия может успокоить?
— Почему бы и нет? За фазой отрицания все равно придет этап принятия неизбежного. Если хочешь, скажу совершенно откровенно: идея наказать мерзавцев и садистов самым зверским оружием мне очень и очень импонирует.
— Ты страшная женщина!
— Нет. Я самурай! Как и Иван — сан, и Алёна — тян и даже Тун-Тин — мы воины...
Причеши мои мысли, залечи мои раны,
Ледяными руками, да водою из крана,
Ставь медовую брагу, жди с подарками в гости,
Почивать в мать сырую, положи мои кости.
Сожги мой крик в тишине.
Забудь мой образ, прошу...
Я не хочу быть как все
Забудь меня, я ухожу.
— Какая странная манера себя вести... А что с ним такое, с этим человеком?
— У него просто разбилось сердце... Это очень странное чувство, такая боль, что, слава Богу, её почти не ощущаешь. Но когда сердце разбито — все ваши корабли сожжены, и вам теперь всё трын-трава. Счастью конец! Но зато наступает покой...