Разродилась звезда ливнем,
Порвала на ольхе платье,
Процарапав тайгу бивнем,
Воробьиную рвет ратью.
В мае природа грозит нам пальцем, чтобы напомнить, что мы не боги какие-нибудь, а всего лишь чрезмерно самонадеянные члены ее большой семьи. Она дает нам понять, что мы — братья осла и карася, обреченного сковородке, прямые потомки шимпанзе и всего лишь троюродные братья воркующих голубей, крякающих уток и служанок и полисменов в парке.
За рассветом закат, за которым снова рассвет. Море чистого воздуха, дождь, ветер, гроза, туман, молнии и снова море прозрачного чистого воздуха.
Солнце жёлтое, свежее и совсем не палящее, какого я никогда доселе не видел. Трава такая зелёная, что искрится под колёсами. Голубое чистое небо, какими и бывают обычно небеса, облака — белее, чем снег на Рождество.
И самое главное — свобода.
Было обычное октябрьское утро: по голубому небу бежали пушистые облачка, пахло прелой хвоей, сырой землей и утренней свежестью.
В парке, в старом каменном фонтане, на прозрачной холодной воде плавали желтые кораблики листьев. На земле сквозь разноцветный ковер пробивалась еще зеленая трава. С каждым моим вздохом желтый лист отрывался от ветки и, медленно кружась, опускался на землю. На старых стволах деревьев золотился дымчатый солнечный свет, но в глубоких складках коры оставалась тень. Было тихо, только слышно робкое пение птиц.
Иногда маленькие птички садились на каменные дорожки сквера. Я стояла и боялась дышать, боялась спугнуть листья, солнечные лучики сквозь крону, спугнуть эту тишину.
Небо, деревья, воздух — все было пронизано неярким светом, все было таким пленяющим и умиротворенным, что мне захотелось стать этой тихой осенью. В ней были капли грусти, но в ее мирном увядании было свое торжество. Торжество последней красоты засыпающей природы.
Мы состоим из четырех элементов: из воды и воздуха, мы генерируем тепло — это признак огня, и вернемся обратно в землю. Пятым элементом является жизнь, та алхимия, которая может самовоспроизводиться. Она включает в себя все остальные элементы, вероятно, в различных пропорциях. Есть люди, в теле которых доля воды будет больше, в других — больше земли и так далее.
Во веки веков не отнимут свободы
У горных вершин и стремительных рек,
Свободны Арагвы и Терека воды,
Свободен Дарьял и могучий Казбек.
И облако в небе не знает границы,
В горах о свободе не грезят орлы,
Туман без приказа в ущельях клубится,
И молния бьёт без приказа из мглы.
Я доверял океану и чувствовал, как океан любит меня. Нас прочно связывали какие-то тайные нити-струны, я ощущал, как они натягивались всякий раз, когда я удалялся от него. Сейчас океан был рядом, и я был счастлив. Стоя у борта, я как будто слышал его зов из глубины и готов был пойти на этот зов не задумываясь. Акулы и другие морские хищники пугали меня не больше, чем медведи и волки в лесу. Не мог же я не плавать в океане только потому, что там водятся акулы, и не ходить в лес из-за страха встретиться с медведем. Кроме того, акулы представлялись мне как бы малыми частицами одного общего сознания Океана, не способными на враждебные действия без его воли.
Стыдясь заношенных скучно-зелёных спецовок, сбились в кучу сосны и ели, а редкие лиственные деревья красовались среди них недолгими именинниками. В ярких дорогих нарядах щеголяли сквозные берёзы. Зазывно алели разбогатевшие к зиме печальницы осинки. Будто опалённый пламенем, горел на солнце богато разукрашенный одинокий клён – любимчик осени.
Сад, как вино, чем старше, тем милей,
Тем больше в нем игры и аромата.
Особенно он дорог для очей,
Когда искусство несколько помято
Завистливым соперником людей
Природою, которая богата
Неряшеством и чудной красотой,
И гордостью, доступной ей одной!
Cлайд с цитатой