Месть — это не дело государства. Государство занимается обеспечением безопасности своих граждан.
0.00
В вопросах национальной безопасности нет законов вежливости.
Воскресный вечер с Владимиром Соловьёвым
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатойСоветская пропаганда, по своим соображениям, ввела большую путаницу, объявив нацизм фашизмом. Это разные вещи. И разница простая: фашист говорит — «моя страна превыше всего, но все граждане страны — одинаковы», нацист говорит — «мой народ превыше всего, а все остальные — низшие расы и я решу, кто будет жить, а кто — нет». И поэтому, когда мы говорим о Германии, мы говорим о нацистской Германии, они не были фашистами, они презирали фашистов, они были нацистами.
Когда вступает государство в какую-то международную организацию, оно берет на себя обязательство исполнять его решения. Поэтому если все решения этой международной организации, в которую вступает Россия, все равно будут против государства, то какой смысл в ней находиться, принимая на себя обязательства исполнять все решения против самих себя? Вот этой логики я не понимаю.
Война, так меня всегда учили, и так мы воевали, война — это тот, у кого инициатива. У кого инициативы нет, кто передает ее противнику, тот проигрывает.
Один день в году президент говорит: «Система! Помни, что есть народ!» Система в этот день потеет, вспоминает... Она как с народом разговаривает? По-хамски! У системы — глаза холодные. Она осталась барской, олигархической, какой угодно ещё... И с нею никакие прорывы не выполнишь! Или система, или прорывы, приходится выбирать. Система один день напрягается и слышит президента, который говорит с народом, в этот день ей страшно, а потом этот страх уходит.
— Вы что? Не надо вставать.
— Скромнее, коллега. Не надо садиться!
— Шеф, ну нельзя издеваться над народом.
— Это не народ, коллега, в данном случае, это наглядное пособие. Просто я хочу напомнить вам и всем остальным, что на прошлой лекции мы поставили себя и каждого, в зале, над государством. Так делается во всех цивилизованных странах, где интересы государства подчинены интересам человека.
Любая революция, на мой взгляд, это катастрофа. Большая или маленькая... то, что случилось в 1917 году, это грандиозная была катастрофа. Тут вот была озабоченность — что мы молодёжи расскажем, и юным школьникам и студентам, вот моё предложение — давайте мы им расскажем, что нечего там праздновать. Любая революция — это катастрофа, для которой не нужны никакие, честно говоря, на мой взгляд, объективные, как нас учили историки, предпосылки и так далее, нужен слабый правитель, нужно слабое правительство, нужны сильные оппозиционеры, бодрые, которые всегда найдутся, и мы революцию можем организовать всегда, потому что для любой ситуации, хоть для сегодняшней, всегда найдется огромное количество лозунгов и тезисов — «почему так дальше жить нельзя!», надо обязательно устроить революцию и всё будет здо́рово. И сейчас огромное количество молодёжи, в принципе, и не только молодёжи, верует в то, что вот если мы сейчас свергнем антинародный режим — вот тогда заживём. Это же и сейчас есть. И, если рассуждать о будущем, не дай Бог, что у нас появится слабый правитель когда-то, который всё отпустит на... «пусть расцветают сто цветов», и случится то, что случилось когда-то. Поэтому, чтобы нам не получить эту проблему лет через восемь-десять, по разным причинам, — надо проклясть революцию. Я предлагаю её проклясть!
Зайонц утверждал, что возникновение симпатии при повторе – важнейшая биологическая особенность, которая распространяется и на животных. Чтобы выжить в зачастую опасном мире, организм должен реагировать на новые раздражители осторожно и со страхом. Для животного, которое относится к новому без подозрений, перспективы выживания выглядят мрачно. С другой стороны, угасание первоначальных опасений перед безопасным явлением – признак адаптивности. Зайонц утверждал, что эффект простого предъявления возникает из-за того, что повторяющиеся столкновения с новым стимулом не заканчиваются ничем плохим. Такой стимул со временем станет сигналом безопасности, а безопасность – это хорошо. Очевидно, что это верно не только для людей.
В отношении пропаганды. Есть профессиональное определение, изучается в любой армии. Называется психологическая война. Она всегда в любой армии готовится. Она сопровождает довоенные действия, во время и после. Она разделяется на две части. Одна — белая. Вторая — черная. Черная — дискредитация противника, ложь, ложные сведения, которые направлены на то, чтобы дестабилизировать общественное мнение, привести людей в панический страх, чтобы они потеряли веру в то, что делает их страна, потеряли веру в свое командование.
Чем отличается психологическая война сегодня у американцев и психологическая война с Россией от того, что было раньше. Тут было сказано, что нет идеи. Была идея и антиидея. В то время было два способа:
1. Дискредитация того, что говорили в России. Для их счастья Советский Союз предоставлял достаточно фактов.
2. Показать как прекрасна жизнь на Западе.
Сегодня на Западе этого нет. Сегодня Америка не может показывать, как они хорошо живут.
1. Осталось одно: дискредитация того, что есть. Выбить веру в те действия, которые проводит та страна, и дискредитировать ее руководителя.
2. И второе. Заткнуть рот правде, которая идет из России.
Раньше они этого не боялись. Сейчас надо создать вакуум, что только одна информация будет приходить к ним. И не давать доступа информации, которая опровергает то, что они делают.
На этих двух направлениях и построена сегодня психологическая война на Западе. Абсолютно безыдейная.