— Но ты всё равно мой...
— Я пустое место, Сюзанна, старый потрёпанный предмет обихода.
— Всё равно ты мой.
— Ребёнку, чтобы уснуть, нужен его любимый плюшевый медвежонок. Его любовь к игрушке необъяснима. Я твой плюшевый медвежонок.
Да, вот он, дуб...
«Весна, и любовь, и счастье! И как не надоест вам всё один и тот же глупый, бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья. Не верю вашим надеждам и обманам».
— Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, — наша жизнь кончена! Надо доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
Жизнь – это мука, мука, которую осознаешь. И все наши маленькие уловки – это только дозы морфия, чтобы не кричать.
После Гоголя, Некрасова и Щедрина совершенно невозможен никакой энтузиазм в России. Мог быть только энтузиазм к разрушению России. Да, если вы станете, захлёбываясь в восторге, цитировать на каждом шагу гнусные типы и прибауточки Щедрина и ругать каждого служащего человека на Руси, в родине, — да и всей ей предрекать провал и проклятие на каждом месте и в каждом часе, то вас тогда назовут «идеалистом-писателем», который пишет «кровью сердца и соком нервов»... Что делать в этом бедламе, как не... скрестив руки — смотреть и ждать.
— О, Фионна! Могут ли сны быть такими же реальными, как жизнь?
— Конечно же, могут! Сны реальны!
— Тогда, я буду ждать тебя по ту сторону сознания!
— Наши миры когда-нибудь обязательно встретятся, Ледяной Король!
— Я тоже это чувствую! И это чувство так сильно, что должно оказаться правдой.
Кто подошла ко мне так резко
И так незаметно?
Это моя смерть!
Кто ложится на меня
И давит мне на грудь?
Это моя смерть!
Кто носит черный галстук
И черные перчатки?
Это моя смерть!
Кто подверг меня беспамятству
И ничегоневиденью?
Это моя смерть!
Cлайд с цитатой