Давид Фонкинос. Леннон

Другие цитаты по теме

Время лукаво: оно приукрашивает самое чёрное прошлое.

Не могу сказать, что мы возобновили отношения, но мы шагаем по пепелищу, не обжигаясь, а это уже кое-что.

Как всегда, решать, что будет с нами дальше, предстояло ей. Если я хочу все разрушить, шляться по блондинкам и даже умереть, она не станет мне мешать. Вернёт мне свободу. Именно так она и сказала: возвращаю тебе свободу.

По ходу всякого любовного романа алкоголь появляется в двух полярных точках сюжета: когда двое открывают друг друга и нужно рассказать о себе и когда им больше нечего друг другу сказать.

Когда мы встречались в лифте, вы так странно на меня смотрели. Совершенно нейтральным взглядом. Нейтральным, как Швейцария.

Эта женщина, которую я часто видел во сне, хотя и не знал её, эта женщина, которую я видел в своём воображении, не представляя, как она выглядит на самом деле, эта женщина, о которой я мечтал, как страдающий мученик мечтает о избавительнице-смерти, эта женщина, чей портрет я мысленно рисовал в надежде, что она спасёт меня от небытия, — эта женщина проникла в моё сознание и прочно заняла в нем свое место, и миллионы людей на её фоне начали уменьшаться и исчезать, тая в тумане любви к одному-единственному человеку, человеку, превращающему остальной мир в ничто; да, вот оно, высшее определение любви, — это человек, превращающий остальной мир в ничто.

В попытке саморазрушения напиться

и сойти с ума на станции утешения в больнице.

— Джек, тише, это дом трезвенников, если они услышат звон бокалов, то выставят меня.

— За звон? Не за то, что принимаете мужчину в частной гостиной?

— Мужчину? Я думала, вы полицейский.

Нам хорошо, как только может быть хорошо вечером в пятницу, мы здесь свои, это наш мир, это наш вечер, кто мы есть – три панка, герои и в деле, и в постели, всё при нас – и ботинки, и серьга в ухе, и футболки, и наши пятнадцать лет, и никакого шанса потрахаться, подпираем стенку, попиваем лагер, куда от него денешься, стреляем глазами по девчачьим сиськам, запомнить самые красивые, на потом, подрочить на досуге, и музыка, – просвистывает «Sheena Is A Punk Rocker» the Ramones, – какая же пятница без, всё как прежде, Смайлз выздоравливает, он ещё пожалеет, что не был с нами, чего он тут не видел, а всё равно пожалеет, что не подпирал стенку с пацанами, не глазел на девчонок, длинноногих худышек и таких симпатичных в мини-юбках и чёрных чулках, в топиках, закапанных всеми напитками, что есть в баре, покачивающихся на высоких каблуках.