Инга Пфлаумер

У меня болели даже те мышцы, о существовании которых я не догадывалась до этого момента.

За каким чертом он прикатил ко мне на этот раз? Целовать меня до тех пор, пока я огрызаться перестану? Мне так понравилась эта мысль, что самой от себя стало противно.

Мне казалось, что интернет — это такое место, где можно писать что угодно. Мы все прячемся за чужими именами — никами и за чужими лицами — аватарами. Кажется, что никто и никогда тебя не вычислит, и ты совершенно свободен.

За каким чертом он прикатил ко мне на этот раз? Целовать меня до тех пор, пока я огрызаться перестану? Мне так понравилась эта мысль, что самой от себя стало противно.

Мне казалось, что интернет — это такое место, где можно писать что угодно. Мы все прячемся за чужими именами — никами и за чужими лицами — аватарами. Кажется, что никто и никогда тебя не вычислит, и ты совершенно свободен.

Еще вчера у меня было ощущение, что жизнь похожа на болото. Зеленое такое, застоявшееся, затянутое тиной. Я сижу, квакаю время от времени и смотрю, как вокруг кипит жизнь, — подруги ссорятся и мирятся со своими парнями, наука рвется вперед, политики принимают новые законы, а у меня не происходит совершенно ничего. Казалось бы, что может быть хуже? Так вот, гораздо хуже мне было сейчас.

В моей квартире, на полу, у входа в туалет сидит Вилле Вало в черной майке, кожаных штанах, странных сапогах и ржет как конь. Обалдеть, какие резервы открылись в моем сознании под влиянием алкоголя. Я выпила второй стакан. И третий. И четвертый. После пятого меня снова начало тошнить. Резервы моего желудка тоже впечатляли.

Вот и правда, боги дали людям чувство юмора, чтобы искупить свою вину за то, что разделили их на два пола.

Почему труднее всего исполнять обещания, данные себе, а не кому-то другому?

Прекрасная пара — барышня и хулиган.