— Мистер Адамс, нарушителя не видно.
— Да потому что, он сейчас сидит прямо передо мной в бункере, придурок.
— Как величественно. Даже если всё это краденно-перекраденно. Нам нужно поговорить.
— Это символ тоталитаризма, он и должен быть величественным, ну как скелет динозавра. Но местами уродливо... А поговорить. Что телефон потерял? Так нужно было сказать ребятам из Хьюстона.
— Достали якорный отсек, там больше ничего нет. Бишеп не выжил.
— Даже легенды умирают. Так, якорный отсек, это изолированная камера, для цепи. Прообраз водолазного колокола, отсека заполненного воздухом, что позволяет водолазам нормально дышать под водой без декомпрессии. Да. Башковитый сукин сын. Хитрый ублюдок. Бам. Ты труп.
— Все эти годы, кем только меня не называли: коммунистом, социалистом, расистом, фашистом... Но всё это, конечно, выдумки, я уж точно не коммунист.
— Вас восхищает их архитектура.
— Я верю в честную игру. Я видел как история Давида и Голиафа разыгрывалась во Вьетнаме. Потом Советы в Афганистане, этнические чистки в Боснии, химическое оружие против курдов... Маленькому человеку всегда нужна праща и он готов за неё платить.
— Так вы оружейный барон с моральными принципами. Нам нужен Крейг и он должен приплыть за тем, что есть у вас. Ваши подлодки с баллистическими ракетами. У них полно оружия, и им нужно ваше тело. Но для этого вам нужно умереть.
— Ну это легко. Хотя будет стоить мне сумасшедших денег.
— Не обеднеете, в мире ещё много нуждающихся в пращах...
Народным режимам нужно, чтобы мы потеряли память, и потому они называют книги бесполезной роскошью; тоталитарным режимам нужно, чтобы мы не думали, и потому они запрещают, уничтожают и вводят цензуру; и тем и другим нужно превратить нас в глупцов, которые будут спокойно воспринимать свою деградацию, и потому они предпочитают кормить нас манной кашкой вместо чтения.
Дам вам совет, будущие поколения. Меня послушайте. Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь. Даже тогда — воюйте, отстреливайтесь, в трубы трубите, в барабаны бейте, в телефоны звоните, телеграммы с почтамтов шлите, не сдавайтесь, до последнего мига боритесь, воюйте. Даже тоталитарные режимы отступали, случалось, перед одержимостью, убежденностью, настырностью. Мои победы только на том и держались. Характер — это и есть судьба...
Целью национальной революции должно быть тоталитарное государство, проникающее во все сферы общественной жизни.
Мы эти самолёты и ракеты делаем не для них, не для этих негодяев, Берии, Ежова, Сталина и прочих вертухаев, а для страны! Для Родины!
Затем наступил тридцать восьмой год. Конечно, это было жуткое время. Однако не для всех. Большинство танцевало под жизнерадостную музыку Дунаевского. Кроме того, ежегодно понижались цены. Икра стоила девятнадцать рублей килограмм. Продавалась она на каждом углу.
Конечно, невинных людей расстреливали. И все же расстрел одного шел на пользу многим другим. Расстрел какого-нибудь маршала гарантировал повышение десяти его сослуживцам. На освободившееся место выдвигали генерала. Должность этого генерала занимал полковник. Полковника замещал майор. Соответственно повышали в званиях капитанов и лейтенантов.
Расстрел одного министра вызывал десяток служебных перемещений. Причем направленных исключительно вверх. Толпы низовых бюрократов взбирались по служебной лестнице На заводе, где трудился Федор Макарович, арестовали человек восемь. Среди прочих – начальника цеха. Федор Макарович занял его должность На фабрике, где работала его жена, арестовали бригадира. На его место выдвинули Галину Тимофеевну.
Аресты не прекращались два года. За это время Федор Макарович стал главным технологом небольшого предприятия. Галина Тимофеевна превратилась в заведующую отделом сбыта.
Революционеры готовят неслыханный по дерзости план — захватить только что построенный «ИНТЕГРАЛ», на котором установлено мощное оружие, способное сокрушить Единое Государство.
Совершенно очевидно, что в конце того пути, по которому мы сейчас идем, находится тоталитаризм.
Cлайд с цитатой