Дождь делает контуры размытыми. Нет больше четких теней и границ между пешеходами и их отражениями в лужах.
Хоть бы дождь пошёл. Говорят, на горе Ниса нимфы плачут в облака, но... видно, им недостаточно грустно?
Дождь делает контуры размытыми. Нет больше четких теней и границ между пешеходами и их отражениями в лужах.
Хоть бы дождь пошёл. Говорят, на горе Ниса нимфы плачут в облака, но... видно, им недостаточно грустно?
Словно сильный магнит, предчувствие беды притягивает к себе окружающие предметы и наконец становится реальностью.
Их супружеская жизнь не знала радостей, дни были похожи один на другой.
Когда идёт дождь, кажется, что вот-вот что-то вспомнится.
– Токио превратился в болото.
– Почему в болото?
– Льды Южного полюса растаяли, уровень океана поднялся, и все время лили дожди.
– Неплохо.
– А в превратившемся в болото Токио остались мужчина и женщина, которые любили друг друга.
– Так жарко ведь. Тропики. А что они делали в Токио?
– Пили пиво.
Мне часто кажется, что меня затащили на вершину горы, и я смотрю оттуда вниз.
Молчи, грусть, молчи!
А время, видимо, не лечит,
Только грусти больше прибавляет
То, что ты искал, — бесконечная грусть. То, к чему ты пришёл, — проблеск спасения. То, что всегда было с тобой, — обычная печаль.
Когда действительно накопилось, мы все больше затыкаем смысла между строк, не произнесенных вовремя, даже молчание не лезет в эту бездну, оттого мы молчим так громко, что не перекричать.