В 1968 году настроение в стране изменилось. Когда президент Линдон Джонсон заявил: «Я не буду баллотироваться, не буду выставлять свою кандидатуру», у меня просто не было слов. И кого, спрашивается, мы будем теперь ненавидеть?
Мы были в курсе, что весь мир – сплошной отстой, и не собирались становиться его частью. Мы хотели альтернативной жизни, а если проще, не вставать рано утром и не переться на работу.
Самые претенциозные отводят Трампу амплуа трикстера. Плут и шут, cтрочит твиты бессознательным потоком, без устали тасует колоду администрации. То несет бред насчет стены с Мексикой, то собирается ввести пытки в тюрьмах — в лучшем случае это злобный троллинг.
Уйти в маргиналы – это всегда риск. Я хочу сказать, это все равно что увлечься сатанизмом, или экспериментировать со специфическими стилями жизни, или наркотиками, которые тебя раскрепощают. Не сказал бы, что я добродетельный человек, но когда ты выпускаешь некоторых джиннов, они могут овладеть тобой. Так что надо быть начеку.
Публика заскучала от однообразия художественных приемов мирового политического театра: полдюжины злодеев, десятки наперсников, сотни резонеров, толпы лакеев и субреток. Тут появляется Трамп и делает театру бешеную кассу.
Это путь по лезвию бритвы. Мы с тобой прошли его и с ужасом поняли, что почти не порезались. Полученный опыт настолько же невероятен, как... Пройти сквозь это — как обрести веру.
Садо-мазо очаровывало меня еще тогда, когда я ничего о нем не знал. Мне стало любопытно, и я спросил Лу: «О чем «Венера в мехах»?» Лу ответил: «А, да так, макулатура». Я спросил: «Где бы мне ее взять?» Лу ответил: «А, там в конце квартала магазин». Я пошел и купил эту книгу. Я еще учился в школе, так что пришел в класс с «Венерой в мехах», «Историей О» и «Жюстиной» и сидел их читал.
Но я бы обиделся, если бы меня не признали социально опасным. Ибо я определенно таковым был.
Еще одна проблема, это наша любимая — коррупция. Политики даже любят называть ее болезнью. Тут я не совсем согласен, просто те, кто, собственно, болен, они чувствуют себя лучше, чем здоровые. Уж сколько мы с этой коррупцией не боремся, сколько не искореняем, она все крепче и крепче. Меня повеселило то, что наше руководство уговорило Европу выделить нам на борьбу с коррупцией деньги. Деньги на борьбу с коррупцией! Это вот, как если бы муж сказал жене: «Дорогая, я бросаю пить, но для этого мне нужна бутылка водки». И она верит, говорит: «Конечно, на. Но смотри, если выпьешь — больше не дам». А ему щас больше и не надо. Ему нормально. Ну в смысле, нам. Ну, в смысле, даже им. Тем, кто заболел.
Меня всегда интересовало — почему плохой язык, скверная дикция, отсутствие мысли вызывает такое большое желание встретиться с аудиторией?
Cлайд с цитатой