Любой тоталитарный режим — это зло. Любой режим, подавляющий мысль.
— Мистер Адамс, нарушителя не видно.
— Да потому что, он сейчас сидит прямо передо мной в бункере, придурок.
— Как величественно. Даже если всё это краденно-перекраденно. Нам нужно поговорить.
— Это символ тоталитаризма, он и должен быть величественным, ну как скелет динозавра. Но местами уродливо... А поговорить. Что телефон потерял? Так нужно было сказать ребятам из Хьюстона.
Целью национальной революции должно быть тоталитарное государство, проникающее во все сферы общественной жизни.
— А из международной политики вы на что-нибудь обратили внимание? Вот у нас сейчас возникли сразу несколько тем. Они так идут где-то на периферии: то Африка, то вот Иран сейчас, то Корея. С Кореей вообще хорошо. Ким Чен Ын похвастался ядерной кнопкой. Трамп написал, что у него кнопка больше. Вы на что-то обратили внимание? Вдруг ойкнул: «О! Смотрите, что здесь!?» Или всё, так сказать, ничего особенного? [ведущая Ольга Журавлева]
— Конечно, я «ойкнул» на вопросе Ирана, но второй раз я ойкнул, когда услышал ответ Трампа. И знаете, есть такое выражение, ещё в детстве мы его употребляли: «Два дебила — это сила». И когда я услышал про «у меня кнопка больше, и она работает», я подумал: «Господи, ну сколько тебе лет? Ну, реально, тебе же не двенадцать уже вроде бы как». Вот с этими «кнопкодавами», мне кажется, что когда-нибудь планета может допрыгаться — вот с одним и со вторым.
Впервые я понял, что мы живем в мире, где закон превыше всего, когда услышал трогательную историю Петара Брзицы, на спор убившего за ночь в концлагере 1360 человек и получившего гражданство США, США так и не выданного, несмотря на требования Визенталя и всего адекватного мира.
Мы эти самолёты и ракеты делаем не для них, не для этих негодяев, Берии, Ежова, Сталина и прочих вертухаев, а для страны! Для Родины!
Затем наступил тридцать восьмой год. Конечно, это было жуткое время. Однако не для всех. Большинство танцевало под жизнерадостную музыку Дунаевского. Кроме того, ежегодно понижались цены. Икра стоила девятнадцать рублей килограмм. Продавалась она на каждом углу.
Конечно, невинных людей расстреливали. И все же расстрел одного шел на пользу многим другим. Расстрел какого-нибудь маршала гарантировал повышение десяти его сослуживцам. На освободившееся место выдвигали генерала. Должность этого генерала занимал полковник. Полковника замещал майор. Соответственно повышали в званиях капитанов и лейтенантов.
Расстрел одного министра вызывал десяток служебных перемещений. Причем направленных исключительно вверх. Толпы низовых бюрократов взбирались по служебной лестнице На заводе, где трудился Федор Макарович, арестовали человек восемь. Среди прочих – начальника цеха. Федор Макарович занял его должность На фабрике, где работала его жена, арестовали бригадира. На его место выдвинули Галину Тимофеевну.
Аресты не прекращались два года. За это время Федор Макарович стал главным технологом небольшого предприятия. Галина Тимофеевна превратилась в заведующую отделом сбыта.
Я искренне считаю, что именно шовинизм привёл к распаду не одной империи. Я искренне считаю, что именно шовинизм является той лопатой, которая бросает уголёк в топку бронепоезда, который летит на всех порах прям в бетонную стену. Этот шовинизм надо выбрасывать. Выбрасывать из головы, выбрасывать из своих утверждений, выбрасывать эту снисходительность по отношению к другим народам, потому что в итоге можно остаться, как говорят, «одному на льдине».
Cлайд с цитатой