Смерть, бесконечность, планеты — все это страшно именно потому, что вне нашего представления.
Бывало со мной и другое: ночью, лежа в постели, я вдруг вспоминал, что смертен.
Смерть, бесконечность, планеты — все это страшно именно потому, что вне нашего представления.
Бывало со мной и другое: ночью, лежа в постели, я вдруг вспоминал, что смертен.
Я много работал и много курил, и все у меня было чувство, что мне нужно, как говорится, держать себя в руках. Ночью, раздеваясь, я нарочно посвистывал и напевал, но вдруг, как трусливый ребенок, вздрагивал от легкого шума за спиной, от шума пиджака, соскользнувшего со стула.
Человек, которому довелось испытать настоящий страх за свою жизнь, обретает способность ежеминутно радоваться тому, что пока не умер.
Нельзя вечно бояться смерти. Потому что когда-то она придет и заберет этот страх вместе с твоей жизнью. К тому же с возрастом у каждого человека начинают умирать клетки мозга, ответственные за страх.
«Червяк. Ничтожество. Кретин» — такими словами называл меня наш «замечательный» сержант-инструктор летом 1941 года.
Ещё недавно вершиной моих страхов была плохая отметка в школе. Теперь же меня ждут японские пули и штыки.
Помню, как я спросил у вербовщика: «А что мне там нужно будет делать»? Клянусь богом, он посмотрел сквозь меня и сказал: «Делать?! Мы морпехи, сынок. Наше дело — смерть».
Потом был поезд и долгая дорога в Сан-Диего. Меня ждал учебный лагерь корпуса.
Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Если ты не боишься смерти, то не боишься ничего. Когда научишься побеждать большой страх, то победишь и все свои маленькие страхи.
Люди боятся смерти по той же причине, по которой дети боятся темноты, потому что они не знают, в чём тут дело.
В смерть каждому приходится уходить одному, в этом трагедия боязни смерти…
Презреть, что ты смертен — значит познать начало ужаса; познать же неизбежность смерти — значит положить конец ужасу.