Я в силах жить только там, где живу и где меня называют иностранцем. Моя настоящая родина — моя родина? — кажется мне такой же далекой и недостижимой, как ветхозаветный Рай.
Каждый из нас должен задаться вопросом: сделал ли я все от меня зависящее, чтобы обеспечить стабильный мир и процветание в моем городе, в моей стране?
Когда Елисава смотрела, как огненное колесо мчится вниз по обрыву к днепровской воде, у нее на глазах выступили слезы — от радости, от ощущения сопричастности к божественным тайнам, от счастья и пронзительной боли в груди. Ее отец — полуваряг-полуславянин, ее мать — полушведка-полувендка, и северной крови в их детях, пожалуй, даже больше, чем славянской. И все же сейчас Елисава ощущала себя истинной дочерью этой земли и этого неба, родной сестрой белоствольных берез. Наверное, земля, на которой ты вырос, важнее, чем кровь, ибо она подчиняет и делает своим любого, кто дышит ее воздухом, пьет ее воду и ест ее хлеб. И хотя этот праздник только усилил боль Елисавы от разлуки с родиной, она была рада, что он выпал на эти дни и дал ей на прощание столь глубоко прочувствовать родство с Русью.
Станция Нагутская,
Ставропольский край.
Ты — девчина русская,
Поцелуй мне дай.
Там, где колосится рожь,
Где овса поля,
Станция Нагутская,
Родина моя.
Куда уходят эти воины,
Спроси надолго?
Пешим из Сибири за величавую Волгу.
Пробьет слеза — если это всё напрасно,
Ведь за твоё счастье мы умереть счастливы!
Я бреду в никуда, где-то в шесть утра,
Но в какой бы край не занесло ветрами -
Мой холодный край дороже мне сто крат,
Будто сто карат в ледяной оправе.
Серый спальный блок, как игорный корт.
Мой неспешный шаг тут будет тише даже,
Чем бездомный кот через старый двор
У темнеющих в ночи девятиэтажек.
Познание самого себя всегда обходится слишком дорого, как, впрочем, и познание вообще. Когда человек доберётся до глубин, ему не захочется жить. В объяснённом мире ничто не может иметь смысла, кроме самого ничто. Предмет, который досконально осмотрели, лишается своей ценности. После этого ему лучше исчезнуть.
Есть такая профессия — Родину защищать. Вот и дежурят они по периметру нашему и американскому... А внутри Отечества крики: «Защитите нас! Спасите нас!» А тут радость — спустили на воду еще один подводный ракетный крейсер, и еще сто сорок человек ушло в безопасные воды Америки. Уехало от перестрелок и взрывов на улицах к берегам Америки защищать нас. И если грубо откровенно... А откровенно — это всегда грубо... И если честно... А честно — это тоже грубо... Наши атомные крейсера дежурят у Америки скорее по желанию народа, чем структур. Структурам тоже отрывать от себя и погружать в воду огромные деньги не хотелось бы. Но надо. Сзади народ, не терпящий. С криками: «Пусть нас убивает милиция, взрывают террористы, истребляют скинхеды, но с Америки охрану не снимем никогда!» Исчезающая от этого всего интеллигенция проектирует крейсера и перехватчики, «черные акулы» и «стреляющие тополя», а вечером выходит в город, уже не как защитники, а как жертвы Отечества, которое они защищают по периметру. Теперь, через полгода, я отвечаю на вопрос Познера «что такое власть?» — это люди, которым положена охрана.
Из этой страны, где полгода зима,
Уехать бы мне, да боюсь, что с ума
Сойду без равнины, где ветер сырой
Считает копейки в кармане с дырой.
По первому снегу скользишь в темноту,
Комок возле горла и горечь во рту,
Твоя голова, словно гиря,
И счастье потеряно в мире.
Как сердцу мил
Родной деревни говор!
На станцию хожу лишь для того,
Чтобы в толпе
Его услышать.
Cлайд с цитатой