Дружба, что берёг — истекла,
Как только водка на гранёных стёклах стекла.
Дружба, что берёг — истекла,
Как только водка на гранёных стёклах стекла.
Александру Македонскому были преподнесены в дар великолепные стеклянные сосуды. Они ему очень понравились, но он приказал их разбить. Когда его спросили, почему он так странно распорядился, Александр ответил:
— Я знаю, что со временем эти стеклянные сосуды были бы неизбежно разбиты, один за другим, руками моих слуг. И каждый раз после такой потери я бы огорчался и гневался. Так не лучше ли одним сильным огорчением сейчас устранить повод для многих огорчений в будущем?
После смерти родителей у меня был период, когда гораздо комфортнее я себя чувствовала за компьютером, чем рядом с людьми. Понимаешь, компьютер не может удивить тебя, или ранить, или умереть, не попрощавшись.
— Мое самое сильное воспоминание тех дней — это воспоминание о том, как я потерялся. Ты когда-нибудь терялся, Кенжи?
Я покачал головой.
— Странно, — сказал Фрэнк. — Каждый ребенок хоть один-единственный раз, но должен потеряться.
— Как ты можешь оставить меня? Неужели для тебя нет ничего важнее мести?
— Это все, что у меня есть, Мишель. Больше во мне ничего нет, поэтому я такой...
— Брэндон, у тебя была я! Как бы тяжело ни было, я была с тобой.
— Я потерял тебя ещё тогда, когда оставил вас... Я потерял тебя тогда, когда отпустил после той ночи... Тогда, когда рассказал всем о нас и повёл себя, как полный эгоист.
Ты бы не простила меня, даже если бы хотела.
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.
Не просто «из-за войны» опустела наша исконно русская земля, ибо потери России не восполнены и невосполнимы, они продолжаются из поколения в поколение и будут продолжаться при таком браконьерском отношении к русскому народу и русской земле.
Она допивала вино, когда до нее с внезапной силой дошло: «Но ведь папы больше нет. И больше не будет. До конца моих дней. И эта часть жизни не выправится уже никогда…» Ей-то казалось, она успела притерпеться к горечи утраты. Ничего подобного — новое ощущение горя было столь велико и глубоко, что вконец обмякли колени. Сами мысли об этом причиняли невыносимую боль. Что бы ни случилось в дальнейшем, сколь бы долго она ни продержалась в своем намерении «перетерпеть» — а Ефрон Вестрит никогда не вернется домой, чтобы помочь, чтобы все наладить как надо.