— Прошу прощения, я вовсе не хотела подслушивать.
— Ничего-ничего, мы уже привыкли.
— Прошу прощения, я вовсе не хотела подслушивать.
— Ничего-ничего, мы уже привыкли.
– Просто помогал тете Джилли одеться.
– Я слышала.
– В нашей семье все подслушивают.
– Просто помогал тете Джилли одеться.
– Я слышала.
– В нашей семье все подслушивают.
— Ты запросто можешь швырнуть 5 миллионов Джилли Стюарт, а мне не хочешь дать какие-то 25 тысяч!
— Я знала, для чего отдаю Джилли эти деньги.
— Правда? Я думал, для того, чтобы купить себе чистую совесть. Пожалуй, единственный способ что-то получить от тебя — это попытаться убить тебя или пристрелить этого твоего милашку-мужа!
– Ты не доверяешь тете Джилли?
– Не больше, чем ядовитому пауку.
– Вступай в наше общество.
– Я могла бы быть основателем!
– Джейк, мне пришла в голову одна мысль…
– Должно быть, что-то неприятное, раз ты улыбаешься.
— У меня был пудель Антон. Такой милый, такой верный.
— Как это понимать?
— От суки можно ожидать только собачьего юмора.
— Значит, я дура?
— Нет, ты просто яркая. Такая яркая, что по тебе плачет психиатрическая лечебница.
(Ты яркая. Настолько яркая, что по тебе дурдом плачет.)
— Ох, это символы. Проверка своего страха перед неведомым. Начинается с простой жадности, потом переходит в грабеж могил. И все дальше… как обряд самоотрешения.
— Ну похоже на правду.
— Ты так считаешь? Но это же неправильно. Ты ведь понимаешь это.
— Но это у нас в крови, соня. Любопытство. Поиск приключений на свою задницу. Вызов всему, что тебя окружает.
— А как же уважение? Где хорошие манеры?
— Соня, людям плевать на такие доводы, разве не ясно? По крайней мере, так обстоят дела с обычными людьми. Все, что мы делаем, быстро забывается. Такова человеческая природа.
... В вашей стране [Японии] есть всё. Твои соотечественники так любознательны, что чем бы человек ни заинтересовался, он всегда найдет, с кем разделить свою страсть.