Нелли Русинко

Мне одиноко холодно и страшно,

стою на крыше храма в высоте,

когда-то подвигом отважным

я сотворила жизнь по доброте.

А что теперь? На крыше изваяньем,

пример для подражания людей,

ах если б знали муки и страданья,

не повторяли б по незнанию идей.

Не для того жила душа огнями,

и бурями сражалась в сотне битв,

чтоб в мраморные камни превращали,

на пьедестал воздвигнув для молитв.

Вот я стою... Мне холодно и страшно...

окутан камень тщетностью и мглой,

напрасные поступки... Все не важно...

Вы не молитесь мне... Молитесь вы со мной...

0.00

Другие цитаты по теме

Я знаю, что когда я возьму его за руку, он улыбнется мне. Это будет искренней, мягкой улыбкой, полной благодарности... Мы растворимся, вознесемся к небесам, мы станем Богами. Мы принесем порядок в этот мир. Всё порочное — всё, что нечестно, уничижающе, неприятно — будет очищено. Мы станем белоснежными. Мы станем счастливыми....

Я отвергаю его руку.

Я знаю, что когда я возьму его за руку, он улыбнется мне. Это будет искренней, мягкой улыбкой, полной благодарности... Мы растворимся, вознесемся к небесам, мы станем Богами. Мы принесем порядок в этот мир. Всё порочное — всё, что нечестно, уничижающе, неприятно — будет очищено. Мы станем белоснежными. Мы станем счастливыми....

Я отвергаю его руку.

... Нет на свете такой подлости, на которую бы не толкнул нас страх.

Шепча молитвы и мечты,

Люди смотрят вверх,

А в ответ летит из пустоты

Только дождь и снег.

Они принялись скакать вокруг него, выкрикивая: «Изменник!», «Мыслепреступник!» — и девочка подражала каждому движению мальчика. Это немного пугало, как возня тигрят, которые скоро вырастут в людоедов. В глазах у мальчика была расчетливая жестокость, явное желание ударить или пнуть Уинстона, и он знал, что скоро это будет ему по силам, осталось только чуть-чуть подрасти.

Давайте же, поднимем свои задницы и пошлем куда подальше иллюзии, которыми разрисовали свои жизни. Хватит проводить время с мужчинами и женщинами, которых мы не любили и никогда не полюбим. Одиночество смеется над теми, кто прячется от него в иллюзиях. Все равно вернемся к нему рано или поздно, разочарованные до последней капли крови.

В них не было ничего. Никакого выражения вообще. И в них не было даже жизни. Как будто подёрнутые какой-то мутной плёнкой, не мигая и не отрываясь, они смотрели на Владимира Сергеевича. . Никогда в жизни ему не было так страшно, как сейчас, когда он посмотрел в глаза ожившего трупа. А в том, что он смотрит в глаза трупа, Дегтярёв не усомнился ни на мгновение. В них было нечто, на что не должен смотреть человек, что ему не положено видеть.

Мне хотелось сбежать из города, подальше от суеты. Хотелось лежать под деревом, читать, там, или рисовать, и не ждать, что тебя кто-нибудь подкараулит и набьет морду, не таскать с собой нож, не бояться, что в конце концов женишься на какой-нибудь тупой, бессмысленной девахе.

Прежняя умственная и эмоциональная пытка, когда не можешь выдержать состояния одиночества, хочешь, чтобы кто-то был рядом, но приходишь в ярость, когда некто к тебе подходит, боишься, что, если он приблизится, произойдет то, о чем и сказать нельзя, так что в конечном счете страх от этого становится невыносимым, а одиночество — единственным выходом, возвращалась, кажется, на крути своя.