— Да здравствует Америка для американцев! Да сгинут всякие пришельцы... Особенно проклятые ирландцы.
— Я ирландец.
— Ирландец? А я, гладя на пышный костюм, думал, что вы — мексиканец.
— Как раз о костюме я и хотел поговорить с вами, мистер Колхаун. Вы залили мою рубаху... Позвольте мне ответить тем же и смыть крахмал с вашей.
— Там высокий тополь. Возьмите от его верхушки — она немного искривлена — чуть левее.
— Слушайте! Мы джентльмены, а не следопыты.
— Вы тоже её спасли от диких лошадей?
— Мне всего лишь довелось отбить её у пьяных бандитов. Смерть ей не угрожала, но я подоспел вовремя.
— Вы всегда успеваете вовремя?
— Должен же быть кто-нибудь рядом, когда человек в беде.
— О, я бы полжизни отдала, чтобы оказаться во власти бандитов.
— Мисс Пойндекстер! Помните тот проклятый каньон? У нас его называют «Каньон смерти» — в нём истребили целое племя индейцев. Так вот, он жалкая канава по сравнению с той пропастью, которая разделяет дочь миллионера и нищего мустангера. И даже на вашей крапчатой не перелететь через эту пропасть.
— Ну а если я в беде и позову, не придёте?
— Был бы счастлив, если бы этого не случилось.
— На моей родине в Ирландии, принято на новоселье делать подарок на счастье. Но не хозяину дома, а его жене или дочери. Позвольте мне ввести этот старый ирландский обычай в Техасе.
— Я принимаю ваш подарок, мистер Джеральд. Вам не нравится этот обычай, господа? А мне нравится.
Не всё, что вы слышали на этом суде, правда. Часть показаний лжива, как и лживы те люди, которые их давали.
— Не так уж я болен, чтобы меня навещали призраки.
— Мистер Джеральд! Сможете ли вы простить меня? Будь проклята моя записка!
— Не проклинайте свою записку. Вы просто просили мня приехать. Я даже не воспринял этого всерьёз.
— Ах, вот как? Так почему же вы не повернули коня?
— Я думал: «А вдруг ты ошибаешься?.. Вдруг ты действительно нужен».
— Луиза, дорогая! Прерия не место для прогулок.
— Разве я когда-нибудь просила у тебя совета?
— Индейцы, Луиза!
— Луна умчит меня.
— Мерзавец Эль-Койот.
— Я очарую его.
— Тебе нравится издеваться надо мной?
— Да.
— Погляди, как танцует.
— Кто? — спрашивал я.
— Война, — отвечал он. — Мужиков выманивает из родных домов и пожирает. Только косточки отправляет обратно.
— Значит, война живая?
— Живая, — говорил отец и глядел на мою маму.
— Если я правильно понимаю, — замялся аррант, — те слова, что он обратил против тебя, суть непроизносимые речи, которые ваш закон велит смывать только кровью?
— Может, и велит, — поглядывая наверх, сказал Волкодав. — Только не наш закон, а сегванский.
— А у вас как принято отвечать на такое?
— У нас, — проворчал Волкодав, — говорят «сам дурак».
Ты сам себе враг. Ты сам себе друг.
И вся наша жизнь, словно замкнутый круг.
Посуду ломать, полночи кричать
И как на допросе битые сутки молчать.
Но мы ведь это уже проходили,
Ругались-мирились на съемной квартире.
В нашем маленьком Мире, случился пожар
И пожарники всё затопили.
Cлайд с цитатой