Как почти все, что я делаю, эти заметки не нужны и не интересны никому, кроме меня самого.
Скептический ум — страшное оружие в борьбе с собственным счастьем, немудрено, что я в этой битве всегда выхожу победителем.
Как почти все, что я делаю, эти заметки не нужны и не интересны никому, кроме меня самого.
Скептический ум — страшное оружие в борьбе с собственным счастьем, немудрено, что я в этой битве всегда выхожу победителем.
Но с детством у меня сложно, я его помню, как кино или книгу — очень мило, но при чем тут я?
— Все-таки, — говорит он, — ужасная у меня манера — рассказывать с самого начала, по порядку.
Ты учти, я вполне могу поверить. Я, знаешь ли, верю почти во все что мне говорят. Так проще.
... мы оба начинаем хохотать, громко, взахлеб, как бывало в детстве, когда остановиться совершенно невозможно и всякая попытка успокоиться только подливает масла в огонь.
Одиночество — не только возвышенная потребность мятущейся души, но и более-менее надежная гарантия, что в ближайшее время тебя никто не съест.
На то и трава, чтобы по ней ходить. Таково ее предназначение. Трава, по которой не ходят, все равно что человек, к которому никто никогда не прикасался, оберегая от стресса.