— Что ты делаешь?
— Проверяю, не кровоточат ли глаза.
— И зачем?
— Я нашла у Люцифера знахарскую книгу и там написано: кровь из глаз — это плохо.
— Так, это книга XIV века.
— Ладно, пофиг, с тобой что-то не так. Я от тебя не отстану, пока ты не сходишь к себе.
— Что?
— К доктору!
У меня большой опыт. Я привык иметь дело с самым страшным и самым отвратительным. Не могу сказать, что стал совсем невосприимчивым — просто я свыкся с печальной необходимостью не обращать внимания на душераздирающие процедуры, характерные для моей профессии.
Иногда словесное описание операции в присутствии пациента исцеляет не хуже, чем сама операция.
— Если бы не стали актрисой, пошли бы в биологи?
— Возможно. С 5 класса у меня, единственной в школе, был дома живой уголок – какие-то крыски с красными хвостиками, потом кролики, морские свинки. Я сама за ними ухаживала. Мне хотелось лечить зверей. Я уже потом поняла, что врачу без артистизма нельзя, ведь он должен вызывать доверие у пациентов.
А я думал о том, как в ту страшную ночь он, человек в белом халате, первый врач в мире, работающий на месте катастрофы такого масштаба, спасал пострадавших, охваченных ужасом, терзаемых радиацией людей, как вселял в них надежду, потому что в ту ночь это было единственное его лекарство, посильнее реланиума, аминазина и всех наркотиков мира.
— Евгения Михайловна, я очень хороший врач!
— Еврей?
— Нет...
— Немец?
— Нет...
— Доктор Хаус?
— Нет.
— Ты даже в тройку не вошёл!
— Вы что, уже выбрали себе врача?
— Нет, я сначала решила себе место на кладбище выбрать.
— Зачем?
— А вот новую реформу прочитала и поняла — надо бронировать!
Люблю, когда я подстрахован со всех сторон. Что называется — без темных пятен на МРТ.
Cлайд с цитатой