Иногда словесное описание операции в присутствии пациента исцеляет не хуже, чем сама операция.
Только про мертвого можно сказать, что он в очень скверном положении.
Иногда словесное описание операции в присутствии пациента исцеляет не хуже, чем сама операция.
Вот посидел я в должности Бога – никаких перспектив! Занятие для узколобого самовлюбленного эгоиста.
Нейрохирурги иногда сравнивают операцию на аневризме с обезвреживанием бомбы, хотя в данном случае требуется совершенно другая разновидность смелости, ведь риску подвергается жизнь пациента, а не врача.
Я могу творить по своему образу и подобию, но никогда не стану создавать целый мир, населенный миниатюрными копиями меня. Для меня важна свобода воли. И она будет у моих созданий — им на славу и на беду.
Машины! У нас их хватает, причем довольно сложных. Но даже самые лучшие из них похожи на ученых идиотов. Они хороши лишь для утомительно прямолинейных задач, но поручите им что-нибудь трудное, например, утешать вдову, и они просто разлетятся на куски от натуги.
А ты сам, кровавый мясник, сколько несчастных животных разгрыз и сожрал в своей жизни? Сколько слопал беззащитных яблок, сколько головок лука вырвал из земляных кроваток? Перед тобой в День Страшного Суда встанут целые стада, которые ты сожрал: сотни волооких коров, тысячи беззащитных курочек, бесконечные ряды кротких овечек, не говоря уж об изнасилованных тобой садах, целых лесах яблонь и вишен.
Ошибку может совершить каждый, и все мы прекрасно понимаем это. Проблема в том, что, когда ошибку совершают врачи вроде меня, последствия для пациента могут быть катастрофическими.
— Только один вдох отделяет тебя от смерти. Что ты будешь делать со своим жалким мгновением?
— Я проживу его. А для чего еще существуют мгновения?