война

– Вероломно овладев Барсовыми Вратами, – вещал казарон, – талигойская армия вышла на Дарамское поле и в кровопролитном сражении разбила армию его величества Адгемара. Кагеты сражались мужественно, но удача была не на их стороне…

Да уж, когда десять тысяч разбивают сто двадцать, явно удача не на стороне последних, равно как и ум и всё остальное.

Танец смерти, где аплодисменты услышит лишь выживший...

Эти бесконечные наступления русских совершенно для нас неожиданны и непонятны. Какие-то ненормальные люди. Казалось бы, чего уж сопротивляться, а они еще пытаются наступать. Гибнут под пулями, от мин, снарядов, от нашей авиации, которая здесь безраздельно владеет воздушным пространством и каждый день обрушивает на город боевые удары. Гибнут, но держатся. Женщины, старики, подростки, представь себе, тоже в нас стреляют, поджигают танки, убивают наших солдат. Оказывается, даже заводы действуют, тракторный ремонтирует под нашими бомбами танки и отправляет их в бой. Дикая страна, непонятные люди.

Поскольку война — трагедия для каждого, каждый должен быть дипломатом.

Дядя, убей Гитлера! Папа мой то же бьет Гитлера, а маму убила бомба. Я живу с бабушкой далеко. Гитлер меня не достанет, но бабушка сказала, что и мы должны помогать бить всех гитлеров. Я связала рукавичку, а пальчик оставила свободным, чтобы лучше нажимать крючочек, так сказала бабушка. Рукавички теплые, носи их на здоровье.

Если переговоры можно вести после войны, почему нельзя вести их до и вместо войны?

... наши деревья просят, чтобы им оказали честь, повесив на каждой их ветке по немецкому солдату!

Ад — белого цвета! — внезапно делает открытие студент Карминкель. — Никакого пламени, одни вечные снега. Души грешников мерзнут в ледяной бане. А у Сатаны седая борода, он говорит по-русски и похож на Деда-Мороза…

— Это война, Китнисс. Здесь ничего личного. Кто-кто, а уж ты-то должна знать.

— Уж я-то знаю! Убийство — это всегда личное.

— Я только что слышала волка, — сказала Зося. — Он выл совсем рядом.

Добранский и Янек вернулись из леса с охапками хвороста. Их одежда и лица намокли от снега…

— Тут поневоле взвоешь, — заметил Добранский.