видение

Знания требуют перемен в сознании, но никто не любит пересматривать своё ограниченное видение мира.

То, что мы знаем или во что верим, влияет на то, как мы видим окружающие нас вещи. К примеру, в Средние века, когда люди верили в реальное существование Ада, горящий огонь значил для них нечто отличное от того, что он значит для нас. И, тем не менее, их представление об Аде многим обязано зрелищу всепоглощающего огня и виду остающегося после него пепла, а также боли от полученных ожогов.

Мы видим только то, на что мы смотрим. А смотреть – это совершать выбор. В результате сделанного выбора то, что мы видим, делается доступным нам (однако вовсе не обязательно физически доступным). Дотронуться до чего бы то ни было означает вступить с этим предметом в некоторые отношения. (Закрыв глаза, пройдитесь по комнате и обратите внимание, насколько осязание похоже на зрение, но только статичное, ограниченное.) Мы никогда не смотрим просто на одну вещь, мы смотрим на отношения между вещами и нами. Наше зрение все время активно, оно подвижно, оно удерживает вещи в пространстве вокруг себя, оно утверждает все то, что существует для нас таких, какие мы есть.

Вскоре после того, как мы начинаем видеть, мы понимаем, что и нас можно увидеть. Этот чужой взгляд соединяется с нашим собственным взглядом, чтобы наша принадлежность к видимому миру стала вполне бесспорной.

В большинстве случаев на наши чувства влияют не чужие рассказы, а то, что мы видим своими глазами.

— Ты его тоже видел?..

— Да.

— Тот, что и тогда?

— Да.

— Тебе не привиделось?

— Не могло нам так синхронно привидится одно и то же.

— Ты же не друг, этому типу с пирамидоголовой штукой?

— Типу с красной пирамидальной головой? Я не понимаю, о чём ты. Но я видел каких-то странно выглядящих монстров.