И теперь он, известный поэт,
Хоть не всеми любимый
И понятый также не всеми, -
Как бы снова живет
Обаянием прожитых лет
В этой грустной своей
И возвышенно-чистой поэме.
И теперь он, известный поэт,
Хоть не всеми любимый
И понятый также не всеми, -
Как бы снова живет
Обаянием прожитых лет
В этой грустной своей
И возвышенно-чистой поэме.
Над ворохом разных дел,
Ролей, примеренных в жизни,
Над смехом своих детей
И ожиданьями близких
Несу дарованный свет,
Чтоб подлинной быть в основе:
Я прежде всего поэт,
Потом уже — всё остальное.
— Зачем же ты стал поэтом?
— Я перепробовал всего понемногу. Я был солдатом, но слишком отважным, был монахом, но не совсем благочестивым, к тому же я не пью и вот, по зову сердца, я стал поэтом.
Еще не было века, лишенного поэзии. Попробуйте отрицать ее, все равно она из вас выплеснется. Она гонит выших моряков к их кораблям, ваших летчиков — к их реактивным самолетам! Вся наука рождается из романтики.
Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел —
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия —
И взоры дев, и шум дубровы,
И ночью пенье соловья, —
Когда возвышенные чувства,
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
Часы надежд и наслаждений
Тоской внезапной осеня,
Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня.
Ах, Незнайка, зачем свой талант зарываете в глину?
Мир без Ваших стихов замолчал, как немое кино.
Плюньте на злопыхателей, шепчущих гадости в спину -
Вам банально завидуют, им так писать не дано.
Нынче каждый второй (и всерьез, а не ради прикола)
Взялся вирши строчить и выкладывать их в Интернет.
Покажите им всем, как работает старая школа,
Как сплетаются палка с селедкой в изящный сонет.
Как ружье, что висело на стенке с начала спектакля,
Разрядитесь строкой, передайте планете привет.
Бросьте в эту толпу эпигонов бессмертное: «Рвакля!»
И они никогда не придумают рифму в ответ.
не смею отрицать, что я — дурак,
который пишет что-то схожее с отрыжкой.
пусть так, я не обижен, но мой враг
когда-нибудь прочтёт мою же книжку.
Своими песнями я не исправил этот мир;
Я ухожу, а он останется таким, как был.
Мои стихи не сдвинут горы — это просто след,
Просто надгробие над местом, где лежит поэт.