песня

Нашла тебя в кровати я.

И ты загадка для меня.

Откуда ты, подай мне голос

Кудрявый черный волос.

But don't forget the songs

That made you cry

And the songs that saved your life.

Есть много ремиксов, но песня — одна!

Когда-нибудь я в дороге устану,

И ослабев в этой гонке отстану,

Быть может, песни как дети

Моим продолжением станут.

Тогда я встану и окна открою,

Туда, где песни кружат над толпою,

И снова птица удачи

Взлетит над моей головою.

Вскоре после этого она умерла, оставив после себя множество воспоминаний и песню, которую я любил...

Однозвучно гремит колокольчик,

И дорога пылится слегка,

И уныло по ровному полю

Разливается песнь ямщика.

Столько грусти в той песне унылой,

Столько грусти в напеве родном,

Что в душе моей хладной, остылой

Разгорелося сердце огнем.

Мне никогда не стает скучно на сцене. Потому, что, в то время, как играешь, ты всё каждый раз пытаешься вспомнить эти чертовы слова песни…

Я не люблю легких песен. Я не люблю, чтобы на моих концертах люди отдыхали. Я хочу, чтобы моя публика работала вместе с мной, чтобы она творила. Наверное, так установилась моя манера. Моя песня — это почти крик.

Я установил микрофон в маленькой студии в подвале, и моя мама мыла посуду, и тут она слышит, как её сын кричит во все горло внизу в подвале, пытаясь записать вокал... Но сейчас я в другой стране даю интервью благодаря глупым песням, которые я написал в своем подвале.

Если я всё правильно подсчитал, в чем я не сомневаюсь, то это значит, что мы в самом начале. Я сдвинул временные рамки на пару часов. Это бы ничего не решило в любой другой день, но это Рождество 1914 года, в которое случилось чудо человечества. Рождественское перемирие. Такого никогда больше не было. Нигде, ни на одной войне. Лишь однажды, давным-давно, в один рождественский день, все просто сложили оружие и начали петь. Все остановились и совершили добро. Ничего страшного, если на поле брани станет меньше на пару погибших.