чувства

У людей, постоянно соприкасающихся друг с другом и слишком друг другу близких, утрачивается то чувство нового, которое создаёт стимулы, необходимые для любви. Подобно тому, как почувствовать аромат можно только в тот миг, когда начинает подыматься первый дымок в курильнице; подобно тому, как ощутить вкус вина можно лишь в первый момент, когда его только начинаешь пить, так и в любовном стремлении: острый момент бывает только временным. Чем больше привыкаешь, тем сильнее становится привязанность, тем слабеет постепенно нерв самой любви.

Если ты любишь человека, и он раскаивается, прости его.

Как бы это не звучало дебильно,

Я всего лишь хочу смотреть с тобой фильмы,

Я хочу гулять, держа тебя за руку,

И встречать с тобой рассветов алое зарево.

Это, конечно, не высокие чувства,

Поэты сквозь века на меня смотрят грустно -

Ну да, мне всегда не хватало красивых слов,

Чтобы как-то трогательно описать свою любовь.

Я не умею любить прошлое ради его «погибшей прелести». Всякая погибшая прелесть внушает мне сомнения: а что, если погибшая она в сто раз лучше, чем непогибшая? Мертвое никогда не может быть лучше живого.

А твоего

солнца

хватит

на десять Африк.

А твоего

холода —

на несколько

Антарктид…

Ведь чувственность без настоящих чувств –

Это театр, лишённый искусств

И ставший вдруг балаганом.

«Проходит все, и чувствам нет возврата».

Мы согласились мирно и спокойно, -

С таким сужденьем все выходит стройно,

И не страшна любовная утрата.

Амур-охотник все стоит на страже,

Возвратный тиф — опаснее и злее,

Проходит все, моя любовь — не та же,

Моя любовь теперь еще сильнее.

— Ты сказала, его чувства к тебе не изменились...

— Не изменились. Ноль есть ноль. Не больше и не меньше.

Все человеческие чувства – любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, честность – ушли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего продолжительного голодания. В том незначительном мышечном слое, что еще оставался на наших костях, что еще давал нам возможность есть, двигаться, и дышать, и даже пилить бревна, и насыпать лопатой камень и песок в тачки, и даже возить тачки по нескончаемому деревянному трапу в золотом забое, по узкой деревянной дороге на промывочный прибор, в этом мышечном слое размещалась только злоба – самое долговечное человеческое чувство.

Секрет жизни в том, чтобы не поддаваться чувству, когда оно неуместно.