Вы так убежденно доказываете, что человек произошел от обезьяны, как будто вы лично видели эту обезьяну, и она шепнула это вам на ухо.
Семнадцать мгновений весны
— Вы плохо выглядите.
— Хорошо, что еще вообще живу.
Не думай о секундах свысока —
Наступит время, сам поймешь наверное.
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения.
Мюллер бессмертен, как бессмертен в этом мире сыск.
Никто так быстро не теряет профессионализма, как политик, лишенный власти.
— Как ты думаешь рожать, малыш?
— Кажется, нового способа еще не придумали.
Это ваш элегантный шеф научился в своих университетах танцевать и носить фрак. А я до сих пор не знаю, как надо есть яблоко — резать его, или есть так, как принято у меня дома: целиком. С косточкой.
Те, кому я беспрекословно верю, открыто говорят друг с другом о трагизме положения, о тупости наших военных, о кретинизме Риббентропа, о болване Геринге, о том страшном, что ждет нас всех, если русские ворвутся в Берлин... А Штирлиц отвечает: «Ерунда, все хорошо, дела развиваются нормально».
— Этот старый доктор сказал мне, что во время родов он может определить национальность любой женщины... [Пауза]... Понимаешь, женщины-то кричат во время родов...
— Я думала, что они поют песни.
— Понимаешь, малыш, они ведь кричат на родном языке, на диалекте той местности, где родились. Значит, ты будешь кричать «Мамочка» по-рязански.
Странное свойство моей физиономии: всем кажется, что меня только что где-то видели.