Никто так быстро не теряет профессионализма, как политик, лишенный власти.
Я ставил фильмы разных жанров — комедию и драму, детектив и публицистику, сатиру и мелодраму, но всегда об одном —это одна большая, главная картина — о совести людской.
Никто так быстро не теряет профессионализма, как политик, лишенный власти.
Я ставил фильмы разных жанров — комедию и драму, детектив и публицистику, сатиру и мелодраму, но всегда об одном —это одна большая, главная картина — о совести людской.
Не думай о секундах свысока —
Наступит время, сам поймешь наверное.
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения.
... Краткость слога и умение точно и концентрированно рассказывать и снимать — не должно быть ничего лишнего, вторичного, прилагательного — некогда. Завтра тебя может и не быть, и поэтому сегодня ты живешь по полной программе и по-честному — оправдываться оттуда можно ведь и не успеть.
Он не был садистом и не получал удовольствия от своей работы. Просто он умел ее делать хорошо и нашел среду, в которой на эту работу всегда есть спрос.
Фанатизм никогда не даст окончательной победы. От фанатизма устают. А потом этот фанатизм растворяется в думах и манерах поведения побежденных. Фанатики могут победить – на первых порах, но они никогда не удержат победы, потому что они устанут от самих себя.
Вы же проецируете библейскую притчу на реальную машину нацистского государства. Вы подумайте, притча о совести человеческой и нацизм, машина, которая в принципе своём лишена совести. Ну я не знаю, с камнем на дороге или со стеной, на которую вы натолкнулись, вы же не будете общаться, как с существом, себе подобным?
— Все настолько глупо и непрофессионально, что работать практически совершенно невозможно. Невозможно понять логику непрофессионала.
— А может, он хитрый профессионал?
Революция не выдвигает на руководящие посты мастеров инженерного оборудования. Горлопанов — да. Любителей яркой революционной фразы — да. А стратегически мыслящих людей — нет.
Я был честолюбивым, но я ни когда не думал про это. Я понимаю некую цену того, что я сделал, и знаю, что что-то у меня получилось. Я всегда делал картину для зрителя, но это не значит, что я пытался им угодить. Всегда делал картины так, как считал нужным. Но мне нравится и хочется, чтобы картины мои смотрели, получали какой-то отклик... Поэтому, это важно.
Одно единственное событие может разбудить в нас совершенно неизвестного нам человека.
Жить — значит медленно рождаться.