Штирлиц

— Спасибо. Только денег у меня много.

— Ну... лишние не помешают. Или помешают?

— Вообще-то не помешают. Говорят, теперь дорого лечится... это... грипп.

Критиковать и злобствовать всегда легче. Выдвинуть разумную программу действий — значительно труднее.

— По-моему, предательство страшно, но еще страшнее равнодушное и пассивное наблюдение за тем, как происходит и предательство и убийство.

— В таком случае, может быть только одно участие в это: прекращение убийства.

— Сие от вас не зависит.

— Не зависит. А что вы называете предательством?

— Предательство — это пассивность.

— Нет, пассивность — это еще не предательство.

— Это страшнее предательства...

— У вас болят почки?

— Нет.

— Жаль. Очень жаль. Потому что этот отвар очень помогает при больных почках.

— Ты славно выглядишь, — ты относишься к тем редким женщинам, которых беременность делает неотразимыми.

— Беременность делает красивой любую женщину, просто ты не имел возможности это замечать...

Человечество больше всего любит чужие тайны.

— У меня есть коньяк. Хотите выпить?

— Спасибо. У меня тоже есть коньяк.

— Зато, вероятно, у вас нет салями.

— У меня есть салями.

— Значит, мы с вами хлебаем из одной тарелки.

— У меня есть коньяк. Хотите выпить?

— Спасибо. У меня тоже есть коньяк.

— Зато, вероятно, у вас нет салями.

— У меня есть салями.

— Значит, мы с вами хлебаем из одной тарелки.

— Выпить хотите?

— Нет, спасибо.

— Что, вообще не пьете?

— Боюсь, что вам известен мой любимый коньяк.

— Не считайте себя фигурой равной Черчиллю. Только о нем я знаю, что он любит русский коньяк больше всех остальных. Ну, не хотите, как хотите. А я выпью.

— Они думают, если я не провалился за эти двадцать лет, значит, я всесилен. Хорошо бы мне стать заместителем Гиммлера. Или вообще пробиться в фюреры. Хайль Штирлиц. Я становлюсь брюзгой?

— Ничего, тебе идёт.