Д’Артаньян

— Говорят, он душу положил во благо Франции.

— Отрадно слышать, что у него была душа.

— Ты убил других людей.

— Их судьбу решил выбор короля.

— Судьба тут не причем, ты убил их!

— Их смерть меня не радует.

— Что с тобой случилось? Почему ты стал таким?

— Однажды мне приходилось принимать решения, невозможные решения кому жить, а кому умирать, быть Богом для тех, кого я любил. Теперь вы тоже поймете каково это — иметь дар жизни и смерти. Впервые в жизни вы поймете, что ваши решения означают!

— Итак, что мы получили в итоге? Ни славы.

— Ни денег.

— Ни любви.

— Ничего из того, что делает жизнь более-менее сносной.

— У нас есть честь.

— Проживем как-нибудь.

— За честь!

— Хорошо, что ты её пощадил.

— Возможно, я пощадил себя...

— При всем уважении, это не ваше дело.

— Оно стало моим, когда вы упали к моим ногам.

— Вы красивая женщина, уверен, вам не привыкать.

— Наберите мне ванну. Пускай вода будет чистой, я не хочу купаться в чужой грязи.

— Чистая вода оплачивается отдельно, мадам. За полотенца лучше не спрашивайте.

— Вы обращаетесь ко мне, месье?

— Нет, если только вы не мадам.

— Мы счастливы, потому что мы вместе.

— А это немало!

— Да, это очень много, дорогой Д’Артаньян. Может быть, это дороже всего, что есть на свете.

— Господин Д’Артаньян, вы, кажется, собрались в поход?

— Нет, мы едем на воды в Форж.

— Что такое?

— У господина Атоса пошаливает печень.

— Ай-яй-яй-яй, и долго она будет шалить?

— Кто?

— Печень господина Атоса.

— Дней десять.

— Клянусь честью, мне не по душе эта дурацкая война в которой французы собственно убивают и калечат французов. А собственно говоря, из-за чего? Из-за чего? Почему я должен убивать этих еретиков-гугенотов все преступление которых состоит только в том, что они поют по-французски псалмы, которые мы поем по-латыни, а? Надоело все, домой хочу, все.

— Итак, вы предпочитаете драке домашний уют? Уж не постарели ли вы, милый Портос?

— Нет, я просто поумнел.

Гасконь, Париж, друзья, надежды, грёзы,

Мы часто лили кровь и редко слёзы,

Я убивал, но смерти я не видел,

Колоть — колол, но разве ненавидел.

Я понял, смерть впервые здесь, за дверью,

Сказал — мертва, и сам себе не верю.

Стою среди друзей я, как в пустыне,

И что мне от любви осталось ныне,

Только имя...