Георгий Владимирович Иванов

Поговори со мной о пустяках,

О вечности поговори со мной,

Пусть, как ребенок, на твоих руках

Лежат цветы, рожденные весной.

Так беззаботна ты и так грустна,

Как музыка, ты можешь все простить.

Ты так же беззаботна, как весна,

И, как весна, не можешь не грустить.

Что мне нравится — того я не имею,

Что хотел бы делать — делать не умею.

Мне моё лицо, походка, даже сны

Головокружительно скучны.

— Как же так? Позволь... Да что с тобой такое?

— Ах, любезный друг, оставь меня в покое!..

Ночь, как Сахара, как ад, горяча.

Дымный рассвет. Полыхает свеча.

Вот начертил на блокнотном листке

Я Размахайчика в чёрном венке,

Лапки и хвостика тонкая нить...

«В смерти моей никого не винить».

Холодно бродить по свету,

Холодней лежать в гробу.

Помни это, помни это,

Не кляни свою судьбу.

Александр Сергеич, я о вас скучаю.

С вами посидеть бы, с вами б выпить чаю.

Вы бы говорили, я б, развесив уши,

Слушал бы да слушал.

Вы мне все роднее, вы мне все дороже.

Александр Сергеич, вам пришлось ведь тоже

Захлебнуться горем, злиться, презирать,

Вам пришлось ведь тоже трудно умирать.

Мы в сумерках блуждаем,

И, обречённые любить и умирать,

Так редко о любви и смерти вспоминаем.

Я люблю безнадёжный покой,

В октябре — хризантемы в цвету,

Огоньки за туманной рекой,

Догоревшей зари нищету…

Тишину безымянных могил,

Все банальности «Песен без слов»,

То, что Анненский жадно любил,

То, чего не терпел Гумилёв.

Друг друга отражают зеркала,

Взаимно искажая отраженья.

Я верю не в непобедимость зла,

А только в неизбежность пораженья.

Не в музыку, что жизнь мою сожгла,

А в пепел, что остался от сожженья.

Тонким льдом затянуты лужицы,

Словно лед чиста синева.

Не сверкает уже, не кружится

Обессиленная листва.

В сердце нет ни тоски, ни радости,

Но покоя в нем тоже нет:

Как забыть о весенней сладости,

О сиянии прошлых лет?..

О нет, не обращаюсь к миру я

И вашего не жду признания.

Я попросту хлороформирую

Поэзией своё сознание.