Джон Рональд Руэл Толкин

Роханцы смотрели в долину с изумлением: казалось, там колышутся под порывами ветра бескрайние черные хлеба. Буря войны возвестила час жатвы, и каждый колос сверкал зазубренным клинком смерти.

Еды и питья! Долгие рассказы сушат горло, а долго слушать — недолго оголодать.

Старыми ногами он твердо стоит на земле, в его пальцах живет мастерство, а в костях мудрость, и на мир он смотрит открытыми глазами.

– Разве это единственная дорога? – спросил он.

– А какую бы предпочел ты? – обернулся к нему Арагорн.

– Прямую, всем понятную, даже если она утыкана мечами!

Да ведь говорить и слушать легче, чем думать. Думать-то утомительней.

Истинный мудрец не мог бы надеяться узнать избранника прежде, чем пробьет назначенный час.

Но Горлум обиделся. Не так уж часто он говорил правду, и вот, когда он сказал её наконец, ему не поверили!

Мы хотим только одного – свободы. Мы желаем жить, как жили всегда, владеть, чем владели, и не хотим гнуть спины перед чужеземным властителем, неважно, добрым или злым.

— Он исполнен гордыни, — промолвил Гвиндор.

— Но и милосердие ему не чуждо, — отозвалась Финдуилас. — Сердце его ещё не пробудилось, однако неизменно открыто для жалости, и отвергать её Турин во веки не станет. Может статься, что жалость — единственный ключ к его сердцу. Меня же он не жалеет. Он благоговеет предо мною, словно я — мать ему и притом королева.

Оружие измены всегда опасно в первую очередь тому, у кого оно в руках.