Анна Гавальда

Не любите меня за большие сиськи, полюбите за бессмертную душу.

... Думаю, тебе стоит переключиться на йокари, эта игра гораздо забавней. Ударяешь по мячику, который держишь на веревочке, и не знаешь, куда именно он вернется, но точно знаешь, что вернется, обязательно — в этом-то весь кайф, мне иногда кажется, что я... Что я — твой шарик — йокари...

Сама себе напоминаю персонаж художника Бретешера: девушка сидит на скамейке, на шее у неё картонка, на картонке написано: «Я хочу любви!», и из глаз ее фонтаном брызжут слезы. Ну вылитая я. Всем картинкам картинка.

Мысли о прошлом мучают тебя, терзают днём и ночью... Всё время... Бывает, пытаешься их прогнать и не знаешь — то ли закрыть глаза, то ли не закрывать их совсем... Наступает такой момент, когда... Господь свидетель, я пыталась... Пыталась понять, почему всё у нас пошло наперекосяк... Всё... Но...

— Но?

— Но у меня ничего не получается. Я не понимаю. Я...

Она плакала.

... Она плакала.

Говорила не умолкая, сморкалась в его рубашку, снова лила слёзы, выплакивая двадцать семь лет одиночества...

Самое потрясающее никогда не бросается в глаза, его нужно отыскивать взглядом.

У меня начинается депрессия. Нет, ничего серьезного не происходит: ни крокодильих слез, ни транквилизаторов, ни отсутствия аппетита, ни желания закрыться у себя и никого не видеть. Просто меня все достало.

Я ненавижу школу.

Ненавижу ее пуще всего на свете.

Нет, даже еще сильней...

Она испортила мне всю жизнь.

Всегда говорят о горе брошенных... А ты когда-нибудь думала о тех, кто уходит?

Ты считаешь, что имеешь право на счастье — и это тоже ловушка.

Какие же мы все идиоты! Надо же быть столь наивным, чтобы хоть на секунду поверить, будто мы держим под контролем свою жизнь.