Когда я выходил из здания, меня охватило такое чувство, как в школе, когда заканчивались занятия, — внезапная свобода, радость от того, что до завтра не нужно возвращаться в этот сумасшедший дом.
— Так вот какая эта «школьная» жизнь. Она полна веселья!
— Разве ты не понимаешь, что в суровой реальности только утомительные уроки и адские экзамены?
Убитые президенты всегда имели право на почетное место в школьных учебниках. Все восхищались их дальновидностью, превозносили грандиозность их планов. В школах дети декламировали им восхваления. Другого бессмертия не существовало.
Боже мой! В классах сидят не ученики, а самые настоящие обезьяны. Дарвин был наивным мечтателем, я вас уверяю. Какая там эволюция, помилуйте! На одного здравомыслящего у меня целых девять орангутанов.
Эти бабочки похожи на нас. Мы все знаем, что наше страдающее тело — тело всего лишь промежуточное. Мы — гусеницы, и однажды наши души улетят прочь от этой грязи и боли. Рисуя бабочек, мы напоминаем об этом друг другу. Мы — бабочки. И мы скоро улетим.
Я учусь в школе и небольшое наблюдение: в каждой школе есть девочка-тварь, захватившая власть. Их очень легко вычислить. После одиннадцатого класса они обычно никто.
Пробовал работать учителем. Когда желание убивать школьников стало неодолимым, перешёл преподавать в школу полиции.
— Почему ты мне никогда раньше не рассказывал, что ты был в школьной рок-группе?
— Да потому, что когда я говорю «Помню, когда-то было в школе», ты сразу отрубаешься!
— Прости, что?
Самая тяжёлая профессия — заведующая школьной столовой. Вы бы знали, как это морально тяжело — красть у детей!
В нём что-то изменилось. Это его сигарета. Её нет. Может быть, он вообще не курит в море. Может быть, он уходит в море, чтобы освободиться от власти игорных столов и сигарет.
Cлайд с цитатой