— Что может быть лучше хорошей сигары, Биаджо?
— Находясь в ситуации, в которой легче солгать, решить говорить правду.
— Что может быть лучше хорошей сигары, Биаджо?
— Находясь в ситуации, в которой легче солгать, решить говорить правду.
— Никакого секса с одним парнем более одного раза/
— Против чего вы бунтовали?
— Против любви.
— Никакого секса с одним парнем более одного раза/
— Против чего вы бунтовали?
— Против любви.
Джульетта смотрит на меня, а затем произносит это. Произносит так, что я каждой своей клеточкой чувствую плывущие по воздуху от неё ко мне слова и то, что они означают.
— Я люблю тебя, — говорит она.
— Я знаю, — отвечаю я, глядя на неё серьезно и нежно.
Что делать с этим августом мы не знали.
Забирались только на подоконник и смотрели из распахнутого навстречу вечернему солнцу окна на разлинованный длинными тенями сад. Ощущение того, что я ещё чувствую в груди вечерний ласковый свет, грело меня и чуть радовало, позволяя теплиться надежде, что не всё потеряно.
Но вот солнце пропадало за безмолвными верхушками деревьев, и приходилось смотреть правде в глаза: надежды не было.
Я слежу за ним и думаю, что дело ведь не в прятках. Даже если я выйду на улицу и буду играть с детьми, мне никогда больше не ощутить той дрожи, вызванной полнокровным течением жизни по венам.
— Ты не хочешь снова вернуться на большой ринг? Нью-Йорк!? Токио!? Вегас!? Что скажешь, Джо?
— Мне и здесь есть, чем заняться.
— Да, конечно. Сидеть в этой дыре и считать деньги. Дерьмо это всё!
— Мне нравится считать деньги. Особенно мои.
И всё же я люблю Новый Год. Это время, когда я беспристрастно заглядываю к себе в душу и вижу там пустоту. И мне не больно от этого. У меня есть я. Остальное приложится. Ведь я по-прежнему верю в чудеса. Даже если они не приходят и не сбываются. Чудеса для того, чтобы в них верить. До последнего. Пока есть силы. И когда их уже нет. Надо верить в чудо.