Дмитрий Львович Быков

Другие цитаты по теме

Мечтая о надёжности семьи,

Забыв о детских бреднях, юных сплетнях,

Любимейшие девушки мои

Выходят замуж за сорокалетних.

Они звонят меня предупредить, -

Уже почти как друга или брата, -

Они с улыбкой просят заходить,

Но радуются как-то виновато.

Есть выбор: дом-гора и дом-дыра.

Нора, где скрип пера и плачут дети.

Что я могу вам дать? А вам пора:

Написан Вертер. Не держу. Идите.

Пусть так. Он прав. Ты с ним. Вы есть. Нас нет.

Прощай. Я буду тени незаметней.

Когда-нибудь мне будет сорок лет.

Я встречусь со своей двадцатилетней.

Я встречу взгляд её бездонных глаз.

Она не отведёт их. Так и выйдет.

И юноша, родившийся сейчас, -

О наш удел! — меня возненавидит.

Прости меня, о юноша! Прости!

Не шляйся по Москве, не бей бутылок,

Сумей зажать отчаянье в горсти

И не бросай проклятий ей в затылок:

Все таковы они! Пусть так. Я прав.

Их дело — глотку драть в семейных ссорах,

А наш удел — закусывать рукав

И выжидать, когда нам будет сорок.

О юноша! Найди довольно сил

Не закоснеть в отчаянье и злобе,

Простить её, как я её простил,

И двинуть дальше, захромав на обе,

Уйти из дома в каплющую тьму

В уже ненужной новенькой «аляске»

И написать послание тому,

Кто дрыгает ножонками в коляске.

ТВ в России — нудный сериал,

Сработанный из лоскутков рекламы.

Но кто-то в промежутках разбросал

И «Новости», и прочие программы.

Недаром его ненавидел Сталин, враг цельных людей, подозревавший их в самом страшном — в неготовности ломаться и гнуться. Луначарский в самом деле ни в чем не изменился, не превратился в советского чиновника, не сделался держимордой, не выучился топать ногами на писателей и учить кинематографистов строить кадр. Легкомысленный и жизнерадостный Луначарский — Наталья Сац цитирует его совершенно ученическое четверостишие о том, что лучшей школой жизни является счастье, — был новому хозяину не просто враждебен, а противоположен, изначально непонятен. Стиль Луначарского мог быть фальшив, напыщен, смешон, но никогда не был административен. Он был последним советским наркомом — нет, пожалуй, еще Орджоникидзе, — умевшим внушить радость работы, желание что-то делать, азарт переустройства мира, в конце концов.

Телевидение — это когда люди, которым нечего делать, смотрят на людей, которые ничего не умеют делать.

Никто не нанесет такого удара, как родной.

После этого аудитория свернула Амударью своего сознания в русло тезиса «дыма без огня не бывает».

— Не переживай, Брейн, ты найдешь другой способ затуманивать людям мозги.

— «Экспериментальное телевидение». Кажется, кто-то это уже сделал...

Смотрели «Дом — 2». Сгорел телевизор. Или Хахаль — жопорукий электрик, или Бог есть...

Выйдешь в ночь — заблудиться несложно,

Потому что на улице снежно,

Потому что за окнами вьюжно.

Я люблю тебя больше, чем можно,

Я люблю тебя больше, чем нежно,

Я люблю тебя больше, чем нужно.

Так люблю — и сгораю бездымно,

Без печали, без горького слова,

И надеюсь, что это взаимно,

Что само по себе и не ново.

И чем больше мозаичных рвенных, клиповых гвоздей заколачивается в голову народа, с помощью последовательной политики современного телевидения — тем слабее внутренние духовные связи, тем невратичнее мышление, тем меньше роль играет здравый смысл, тем восприимчивее сознание масс, к так называемой манипуляции.