Фрэнки-шоу

В своей сегодняшней роли я прожил нестерпимо насыщенную, как вы уже поняли, жизнь, полную ошеломительных мистификаций и провокаций. И сколько безумных с точки зрения общественной морали не проецировалось бы сейчас на экран вашего интеллекта, сквозь всю эту невообразимость, как вы можете видеть, лукаво проглядывает моя полная иронии улыбка. Приглядитесь… и вы, несомненно, увидите её. Вон она, вон! Видите? Да, да, вот она! Эта самая гримаса сверхциничного, едкого и в высшей степени милосердного шута, сумевшего так гениально подшутить над всей этой человеческой комедией. Будьте осторожны с подобными зрелищами. Припавший к отверстию этого калейдоскопа уже никогда не оторвёт взгляд от творящего в нём коловращения. А пляска среди каменных мегаполисов под звуки трансовых ритмов снова приводит кого-то в состояние шоковой инсталляции, и отовсюду, сквозь морды зверей и бетонные джунгли, витиеватость канализационных труб и нефтяные кратеры уже взирает на вас мой лик, говорящий на разные рыки, писки, вои, стоны: «Всё свято, дорогие мои, всё!». Запах бойни и сонного пруда, сладость лжи и предательский ужас правды, солнечный свет и смрад разлагающихся на солнце мёртвых тел. И, сколько ни пачкайте, всё это всегда было, есть и будет чистым. Ведь сколько бы грязи ни проецировалось на экран божественного кинотеатра, экран всегда чист. Ловите фишку?

Большинство из вас, конечно же, знало всё это и без меня. Как и то, что рано или поздно всем нам предстоит уйти, всем без исключения. И за всю историю людей ни один из ушедших, как ни старался, не мог с собой ничего взять, понимаете? Абсолютно всё мы, люди, оставляем здесь. Вот он, этот грандиозный финал, что по задумке моего без сомнения гениального автора, словно лоскутное одеяло, скроен из сыгранных за всю историю этого проекта ролей. Закончить это шествие я должен был именно так, верно? И расчёт этот более чем точен. Ведь что может убить меня? Конечно же, тротиловый эквивалент собранных в одном времени и месте выродков и гениев сыгранного мной человечества. И вот они все уже здесь. Прямо сейчас они встанут, и на сцену полетит всё это безумное разноцветие красок жизни. И сквозь меня полетит всё это смертоносное электричество, что разорвёт сердце на маленькие брызги, пульки. И буквально через минуту это случится. Но сейчас, пожалуйста, дорогие мои, я прошу вас, дайте мне договорить, не моргайте! Ведь стоит вам прямо сейчас схлопнуть ресницы и, следуя драматургии, я взорвусь раньше времени, так и не сказав самого главного, понимаете?..

Дело в том, что я знаю, почему автор мой написал именно такой финал. Я знаю, что он мечтал об этом очень давно и болезнь моя была прописана чуть ли ни с самого начала. Старожилы помнят. Дело в том, что смерть эта как бы репетиция. И сначала я думал, что это репетиция только его, автора, смерти, я думал, что она нужна только ему, но теперь я уверен: она нужна не только ему. И как же это красиво было задумано, верно? Он придумал меня, сделал меня живым, чтобы влюбить в меня всех вас. Вы только задумайтесь: он влюбил вас в плод воображения, в фантом, в иллюзию. Ведь, положа руку на сердце, я ведь не существую… Это любой здравый человек вам скажет. И как это божественно прекрасно, что кто-то из вас плачет сейчас совсем не иллюзорными слезами… Это действительно так: моя смерть — это репетиция вашей собственной смерти, вашей, каждого в отдельности. И каждый из вас хотел бы умереть так же, как я сейчас, верно? Умереть смертью, которой просто нет и никогда не было, как нет ничего во Вселенной, чего следовало бы бояться, как нет границ греха и святости, красоты и уродства, как нет способности творить и быть творимым… И в этом безгранично открытом пространстве возможно всё! А теперь готовьте свои сердца-ловушки. Я очень надеюсь, что один из осколочков моего финального шоу-тайма, словно пулька, пронзит и ваше сердце и навеки застрянет в нём, проделав незабываемую ранку.

— Вот видите! — победоносно восклицает Лист, — Ференц Лист всё же может быть вами, когда захочет, но можете ли вы быть Ференцем Листом?

— Нет, — отвечаю я, подумав, — я могу быть только собой.

Все мы золотые рыбки на дне гигантского блендера.

Нет ничего во вселенной, что могло бы оказать вам сопротивление. Всегда и во всем будь, кто ты есть, и делай, что хочешь, нет никакой истины. Она не открывается, она творится прямо здесь и сейчас, и все, что пытается противодействовать этому закону, превращается в камень.

Надеюсь, вы слышали о таком городе, как Авксом? Авксом! Это город вверх-дном, город задом-наперед! Ну неужели не слышали? Люди в этом городе всегда спешат так, что кажется, совсем не осталось вещей, с которыми нельзя спешить! С которыми нужно быть терпеливыми и ответственными! Ведь истина — не быстрорастворимый кофе, понимаете? Она не расфасована по пакетикам! Она не товар, который нам правильно или неправильно разрекламировали! Ее невозможно купить, украсть, отнять, обменять по бартеру! И, конечно же, при всем научно-техническом прогрессе, сегодня в мире несомненно есть вещи, которые невозможно перевести в категорию фастфуда, верно? Невозможно родить ребенка за 20 минут! Снять хорошее кино за месяц, создать нетленное произведение искусства за два! Потому что всё это — выкидыши! Явления, которым просто не дали время на созревание, но уже дали имя, уже назвали! И это так ужасно, верно? И такое ощущение, что сама скорость в мире этих существ возведена в ранг высшей ценности, и неважно, куда и зачем эти персонажи бегут, главное, чтобы они бежали максимально быстро! И неважно, что они думают, делают, что и куда имплантируют, рожают или создают новые книги, спектакли, фильмы, балеты! Важно, чтобы они это делали в суперскоростном режиме!

И вот один продюсер-выкидыш уже читает рукопись, представленную молодым автором, и нервно декламирует:

— Ааааа! Это слишком длинно! Дайте мне синопсис!

На следующий день писатель возвращается с тонким конспектом на пять страниц.

— Нееет, это все равно очень длинно! Я занятой человек! Дайте мне резюме!

Через час писатель возвращается с листком бумаги, на котором написано: «Герой — лейтенант. Героиня — замужем за полковником. Сумасшедшая любовь. Кончают с собой».

— Ну и что здесь интересного?! — говорит продюсер.

— Согласен, — говорит писатель. — В этом нет ничего интересного. Это «Анна Каренина» слово в слово!

... Промытые мозги — это, конечно, гигиенично, но не так практично, как хотелось бы.

И вот он, вот, дорогие мои, этот замечательный мир... Совершенно не отличить, реальный он или выдуманный. В котором, как известно, нет плохих и хороших людей, но есть только обстоятельства, что делают нас такими. И действительно, повернись они чуть иначе, и последний забулдыга превращается в благородного героя, который вытаскивает из горящего автобуса десятки раненных. А вон, смотрите, вон! Дрянная проститутка уже закрывает от пуль своим грязным телом совершенно чужого мужика! Или вон! Уважаемый полковник бросает на дороге жену и детей и бежит от банды случайных насильников, а совершенно случайный прохожий вмешивается и получает десять ножевых ранений! Дурак! Что он гекубе, что ему гекуба! Нет, конечно же, нет плохих и хороших, смелых и трусливых, умных и глупых, но есть обстоятельства, что делают нас такими! И, если вы откроете хотя бы одну из моих книг, дорогие мои, то хлебнёте этой живописи, этого ада со всеми его кругами — от скотобойни до золочённых гостиных — как говорится, по полной программе насладитесь этой восхитительной порочностью до предельного пресыщения... А о чём, как вы думаете, должен писать современный писатель, глядя на то, как на его глазах под разными лозунгами и предлогами Франция, словно неверная жена, четырежды меняет свой строй...

Каждый из нас, а не только Шекспир, Гёте, Дали, Гессе, Эйнштейн, Марк Шагал, Сумасшедший Фрэнки потенциально могут вобрать в себя весь мир, и единственное, что отличает нас от Будды или Леонардо — это только наш собственный страх.

Почему большая часть мира, созданная человеком, — такое уродливое и неуклюжее зрелище? Почему вагоны метро действительно набиваются таким количеством козлов? И почему самым котирующимся зрелищем на телеэкранах для нас по-прежнему являются ужасные хроники, катастрофы, криминальные разборки?

Любая мысль, с которой вы отождествляете себя, ограничивает ваш потенциал.