Война требует жертв, и ещё немало придётся их принести до конца войны...
Войны продолжались, опустошалась Речь Посполитая, опустошалась Украина. Ненависть поселилась в сердцах и отравила братскую кровь...
Война требует жертв, и ещё немало придётся их принести до конца войны...
Войны продолжались, опустошалась Речь Посполитая, опустошалась Украина. Ненависть поселилась в сердцах и отравила братскую кровь...
Каждое судно, покидавшее Европу в эти месяцы 1942 года, было ковчегом. Америка высилась Араратом, а потоп нарастал с каждым днём. Он давно уже затопил Германию и Австрию, глубоко на дне лежали Прага и Польша; потонули Амстердам, Брюссель, Копенгаген, Осло и Париж; в зловонных потоках задыхались города Италии; нельзя было спастись уже и в Испании.
Жуткое зрелище представляет собой городская тюрьма. Перед тем, как оставить город, большевистские тюремщики устроили здесь жуткую кровавую баню. Свыше сотни людей — мужчин, женщин — забили, как скот. До конца дней мне не забыть эти леденящие душу мертвые лица.
А пока что наши вытащили несколько красноармейцев и евреев оттуда. где те пытались отсидеться. Краткое соло из пистолета — и этот сброд уже на небесах.
Ты же знаешь, если мы вернёмся на небеса, то начнётся война. А на войне всегда есть жертвы.
Да и кто же принадлежит друг другу? И что такое вообще принадлежать друг другу? В этом слове нет ничего, кроме жалкой, безнадежной иллюзии честного бюргера!
Он стыдился своего хвастовства, желания казаться храбрым и безжалостным. Своего хладнокровия, своей черствости, неспособности выразить свои чувства и мысли. Теперь он искренне сожалел о том, что убил Джесси. Скорбел, как и все вокруг. Грезил о том, что каким-то чудом повернет время вспять. Проходя по своему салуну, он замечал, как посетители перестают улыбаться. Он получил столько писем с угрозами, что они вызывали в нем только любопытство. Все дни он проводил в квартире, разглядывал карты, пытаясь разглядеть в королях и валетах свою судьбу.