— Я буду говорить только с вашими главарями.
— Ты будешь говорить или со мной, или с Калашниковым.
— Я буду говорить только с вашими главарями.
— Ты будешь говорить или со мной, или с Калашниковым.
Он сказал: ноги мне переломает. И не говорите, что он пошутил. С таким взглядом дохлой макрели не шутят!
— Ты можешь развлекаться с любой женщиной, если хочешь. Но всегда помни: твоё сердце принадлежит мне.
— Да, конечно.
— И, если будет нужно, я всегда могу вырвать его из твоей груди.
Я не посмотрю, что ты пенсионер, так в морду съезжу, что сам себя с Алексеем путать будешь, понял?
Хочешь поиграть, дружище? Я буду пинать твою задницу с таким усердием, что тебе придется расстегивать воротник, чтобы посрать.
— Я грабитель и вылезаю из окна с краденой стереосистемой…
— А ну бросай стерео, мудак, иначе яйца отстрелю нахрен!
— Отдайте Утреда и остальные выживут. Мне нужен только Убийца данов.
— А получишь, Хэстин, только мой меч поглубже в мохнатый зад!
В переулке полутемном. Страх клыки вонзил в тебя.
Парни в черном — сила, несомненно.
Волчий взгляд и страх, по венам Кровь бежит едва-едва...
Этот странный паралич, хлещет нервы жёсткий бич.
Процедура этой стаи. Давит словно пресс,
Размывает суть и смысл мгновенно.
Всё, что говорила мама: нужно добрым быть и славным...
Только что ответит добрый пленный?
— Ну ты и скоти-и-ина, — чуть ли не с восхищением протянул Жар: таких высот хамства и чёрной неблагодарности он себе даже представить не мог. — А в глаз?
— А в челюсть, в пах, в живот и добить ножом под ложечку?