Я бы поменял местами, белое и чёрное, я бы торговал душами. Я бы разнес этот мир. Я нарушил бы любое правило, лишь бы её вернуть.
Они забрали у неё единственное, чем она так дорожила — её единственная маленькая мечта, её собственный мир, они разрушили это и подвергли насилию всё хорошее, что осталось у неё оттуда. Она никогда не сможет простить их, она еще отомстит.
Знаешь, который час? Я тебе скажу: вечер. Восьмой час. Ты будешь жить до восхода солнца. Последнее, что ты услышишь, как за окном запоет дрозд. Дрозд поет красиво, но благодаря тебе моя жена никогда уже это не услышит.
— Там... холодно. Представь, что попала под снегопад, но сначала тебе тепло и дрожь начинает бить не сразу. Сначала из тебя должно уйти все тепло... Страшно, что тогда мне уже больше никогда не согреться...
Как бы мне хотелось взять его за руку и сжать ее.
Передать частичку своего тепла.
Но все, что я могу — это пообещать, что никогда не дам ему замерзнуть.
Что никогда не брошу его.
Куда ты, туда и я.
Если бы только он мог понять и почувствовать всю полноту причиненного мне зла, я была бы отомщена. И простила бы всем сердцем.
Говорят, что у скорби пять стадий. Сначала идёт отрицание, потом приходит злость, уговоры, и наступает депрессия. Для большинства последняя стадия скорби — смирение, но для меня скорбь — это пожизненное заключение. Я никогда не смирюсь и никогда не прощу, даже когда убийца моего отца будет лежать у моих ног.
Злость согревает ночами, а уязвленная гордость может подвигнуть человека на отчаянные подвиги.
— Куда теперь?
— Теперь они у меня попляшут.
— А потом?
— Кончится, как мы и думали.
— В руках палача?
— Да, и дай Бог, чтобы он не медлил.
Cлайд с цитатой