Современный российский человек – человек времен правления президента Путина, с промытыми пропагандой мозгами, опять в большинстве своем мыслящий по-большевистски...
Так уж повелось в нашей стране, что в производстве российских судебных экспертиз по-прежнему главное — не факты, а кто их подгонял друг к другу.
Та половина, которая доверяла этой лживой и глупой аргументации и приветствовала ее, — отличается важной особенностью: Путина любят и верят ему — только истово, безоглядно, иррационально, без ума (в смысле — без разума), верят, и все тут.
Надо сказать, что пара месяцев, предшествовавших дню голосования 14 марта, прошли под флагом, на котором было недвусмысленно начертано: «Будет Путин, и никаких гвоздей». Однако неделя после объявления об отставке кабинета превзошла по цинизму все предыдущие: по телевизору народу прямо-таки и говорили, что от 14 марта ничего не зависит, все решено, будет Путин обязательно, и только Путин, и никого, кроме Путина, он – наше все, он добрый, он думает за всех. Царь. Народ, ты же любишь добрых царей?
Ох, уж наш народ любит таких.
«Путин не может отвечать за все!» — кричат у нас те, кто любит президента. Конечно, не может. Он как президент отвечает за методологию. За подходы. Формирует их. Такая уж у нас традиция: кто наверху, тому и подражают.
... Жестокость – тяжелейшая инфекция, склонная к пандемии. Она не бывает одноразовой. Начинали с жителей Чечни и, хотя многим казалось, что на них и закончится, но продолжили на «своих», как это принято теперь «патриотично» выражаться. Включая тех «своих», кто как раз-то и «патриотично» воевал с теми, с кого начинали, и только наивный мог рассчитывать на что-то другое.
Вектор развития нынешней власти совершенно неосоветский: нет людей — а есть винтики, обязанные беспрекословно воплощать в жизнь политические авантюры тех, кто присвоил власть, и у этих «винтиков» нет права ни на что, включая достойную смерть.
Интересная вещь: проходят годы, от падения коммунистической партии нас отделяет уже очень много времени, а некоторые прошлые реалии остаются девственно нетронутыми. И первейшая из них — патологическое неуважение к людям. Причем в первую очередь к тем, кто трудится самозабвенно и истово, невзирая ни на что. К тем, кто по-настоящему влюблен в дело, которому служит. Власть так и не научилось говорить «спасибо» преданным стране людям. Работаешь? Что ж, работай дальше, пока не сдохнешь или не останется сил терпеть. И на этом фоне власть только и делает, что наглеет день ото дня, переламывая лучших из лучших.
Вы, сударь, не презирайте меня: в России пьяные люди у нас самые добрые. Самые добрые люди у нас и самые пьяные.
Чтобы русскому народу действительно пребыть надолго тем народом «богоносцем», от которого ждал так много наш пламенный народолюбец Достоевский, – он должен быть ограничен, привинчен, отечески и совестливо стеснен. Не надо лишать его тех внешних ограничений и уз, которые так долго утверждали и воспитывали в нем смирение и покорность. Эти качества составляли его душевную красу и делали его истинно великим и примерным народом. Чтобы продолжать быть и для нас самих с этой стороны примером, он должен быть сызнова и мудро стеснен в своей свободе; удержан свыше на скользком пути эгалитарного своеволия. При меньшей свободе, при меньших порывах к равенству прав будет больше серьезности, а при большей серьезности будет гораздо больше и того истинного достоинства в смирении, которое его так красит.
Иначе, через какие-нибудь полвека, не более, он из народа «богоносца» станет мало-помалу, и сам того не замечая, «народом-богоборцем», и даже скорее всякого другого народа, быть может. Ибо, действительно, он способен во всем доходить до крайностей… Евреи были гораздо более нас, в свое время, избранным народом, ибо они тогда были одни во всем мире, веровавшие в Единого Бога, и, однако, они же распяли на кресте Христа, Сына Божия, когда Он сошел к ним на землю.
— Если русские хотят, чтобы мы [американцы] считали их цивилизованными людьми, почему они не говорят на цивилизованном языке?
Cлайд с цитатой