Быть убитым чудаком, лишенным человечности. Бессмысленная, но простая причина, которую можно принять и умереть.
Я полностью в своем уме. Я осознаю, что убийство — это зло, и испытываю чувство вины, как и все остальные люди.
Быть убитым чудаком, лишенным человечности. Бессмысленная, но простая причина, которую можно принять и умереть.
Я полностью в своем уме. Я осознаю, что убийство — это зло, и испытываю чувство вины, как и все остальные люди.
— Не могу. Я слишком многое должен искупить.
— Так будет легче для Кэролайн. Задумывался ли ты, что твои попытки искупления будут значить для неё? Пятьдесят лет следовать за тобой, помогать тебе, стремится к цели, которой тебе не достигнуть, пока ты не станешь стариком. Обузой. Ты всё равно попадёшь в Ад, Стефан. Зачем вести туда её? Если ты правда любишь Кэролайн, ты избавишь её от страданий и вернёшь ей жизнь, которой она и должна была жить. Без смертной жизни. Без тебя. Будешь цепляться за это хрупкое существование?
— Видимо я упрямый. Я хочу жить.
— Это так по-человечески.
Именно там, где господствует ужасная смерть, в людях как противодействие непроизвольно растет человечность.
Бойся смерти. Бойся того, кто ее приносит. И тех, кто ее ищет. Смерть будет их преследовать.
Смерть всегда где-то рядом! Не намекая о себе ни звуком, она ждет, ждет, когда мы сами к ней приблизимся! Спектакли и кинематограф пользуются всеми доступными им методами, чтобы показать нам это! Сценарий, режиссура, музыка, проникновенные реплики — это все инструменты для демонстрации смерти.
Люди живут, чтобы спасти себя. Ты поймёшь это в момент своей смерти.
Человек может умереть от огромного количества причин. Например, огнестрельное ранение, смертельная болезнь... Одиночество...
Смерть всегда провожает жизнь, подобно сумеркам предшествующим ночи.
— А вы сами, — сказал Фариа, — почему вы не убили тюремщика ножкой от стола, не надели его платья и не попытались бежать?
— Потому, что мне это не пришло в голову, — отвечал Дантес.
— Потому что в вас природой заложено отвращение к убийству: такое отвращение, что вы об этом даже не подумали, — продолжал старик, — в делах простых и дозволенных наши естественные побуждения ведут нас по прямому пути. Тигру, который рождён для пролития крови, — это его дело, его назначение, — нужно только одно: чтобы обоняние дало ему знать о близости добычи. Он тотчас же бросается на неё и разрывает на куски. Это его инстинкт, и он ему повинуется. Но человеку, напротив, кровь претит; не законы общества запрещают нам убийство, а законы природы.
— Ты будешь ответственен за мою смерть, сволочь!
— Нет. Меня заставили люди сверху, винить надо 340 человек, а не меня.