Империи приходят и уходят, как морские валы.
Перевернутая пирамида, она как душа, кто входит в нее, не зная дороги, непременно заплутает.
Империи приходят и уходят, как морские валы.
Перевернутая пирамида, она как душа, кто входит в нее, не зная дороги, непременно заплутает.
— Глазам не верю! Золото? Столько золота, верно, никто еще не видел. Горы золота!
— И ты такой же, как все. Блеск золота ослепляет тебя, мешает разглядеть.
— Что разглядеть?
— Пойми, золото здесь не имеет никакой цены. Ты заметил, что из него делают самые непритязательные предметы?
— А что еще? Что? Я вижу здесь какие-то рулоны ткани. Для чего они?
— Каждое семейство, начиная с истоков бытия, ежегодно приносят дары повелителю. Крестьяне и чиновники, торговцы и солдаты, распутницы и жрецы, все поданные должны были выткать полотно и дары их собирались и хранились в верховных кладовых. Вот здесь. Миллионы людей, тысячелетиями. Здесь летопись всего нашего народа.
— Клад?
— Битвы, урожаи, чертеж пирамиды, другой пирамиды, что так и не была построена, встреча двух влюбленных, перечень погибших от страшного землетрясения, молитвы богам, рецепты блюд, имена сыновей повелителя и сыновей гелекея — простого сапожника, цены на маис, прорицания, солнечные затмения за последние двадцать тысяч лет, порядок династий. Эти полотна поведают тебе всю нашу историю.
Строительство империи начиналось обычно с беспощадного истребления целых народов, а продолжалось жестоким подавлением всех, кто уцелел в кровавой бане. Стандартный набор строителя империи: войны, порабощения, депортации, геноцид.
— Эти существа верны, как собаки, однако разума у них нет совсем.
— Вы говорите о нем, как о скотине, однако он не отличается от прочих людей.
— Внешность обманчива, мальчик мой, у них, конечно, есть свой язык, но я бы не назвал его человеческим, ибо в нем отсутствует письменность. А в быту у них нету даже колес.
— Нельзя судить о человеке по одежде. К тому же, в этих узорах есть своя красота. И потом, я слышал, многие из них уже научились писать.
— Даже чернокожие из Африки умеют ткать холсты и малевать картины, но никто не смеет усомниться в том, что они ближе к обезьянам, чем к людям. К тому же, у них нет души, а значит они звери в естестве своем. И лишь по прихоти изменчивой природы созданы похожими на нас.
— Мы не разделяем ваших убеждений. Глаза нам говорят, что перед нами человек.
Теперь меня ничто не отделяет от Господа, кроме воздуха. И вот, когда вдоволь надышусь им — отправлюсь в свой последний поход, главное не причалить к берегу сатаны.
Каждый народ мира стремится создать свою культуру, свою государственность и, наконец, свою империю. Если он этого не делает, то не потому, что не хочет, а потому, что не может. Или потому, что понимает недостаточность своих сил. Можно также установить тот факт, что Империя оказывается тем крепче, чем удобнее чувствуют себя все населяющие ее народы и племена.
Как ни удивительно, империи, построенные банкирами и купцами во фраках и цилиндрах, оказались сильнее империй, построенных королями и аристократами в шитых золотом одеждах и блестящих доспехах. А все дело в том, что купеческие империи гораздо умнее финансировали свои завоевания: налоги не хочет платить никто, а вот инвестируют с удовольствием все.
Древние римляне поражений не боялись: как и другие великие империи, Рим подчас проигрывал битву за битвой, но в итоге побеждал в войне. Если империя не держит удар, это не империя.
— Кастор, Полукс?
— Сыновья Леды и Зевса. По легенде, когда жил один, второй умирал и наоборот. Если Кастор стреляет, Полукс должен молчать, иначе корабль перевернется.