Алексей Баталов. Диалоги в антракте

Однако для Хейфица в деталях заключена какая-то особая таинственная сила. Его внимание к мелочам не просто профессиональная добросовестность, а, скорее, форма проявления своего, индивидуального, неповторимого восприятия окружающего мира. Есть существенная разница между просто использованием приема и собственным видением, которое не приходит с опытом и умением, а дается человеку как неотъемлемая черта его дарования. Если к приему обычно прибегают только в данном подходящем случае, то авторское видение проникает во все звенья режиссерских построений, одинаково влияя на изображение главных и второстепенных событий. «Для меня в кино одинаково важна смерть героя и пыль на его башмаках…» – сказал Хейфиц.

Другие цитаты по теме

Я на самом деле никогда не читал фантастики и не смотрел фантастических фильмов. Но меня так вдохновили «Звёздные войны» — это был не просто фильм, это целая философия.

Я всегда думал, что работа режиссёра очень нудная и утомительная. Ну, ты как бы являешься центром нервной системы, когда через тебя проходит слишком много информации, у тебя начинает болеть голова.

Покажите мне режиссера, в котором нет ничего от Сталина, и я покажу вам плохого режиссера.

Как я начал снимать кино? Когда мне было пятнадцать, все вокруг с ума сходили от кровавой развязки в «Бонни и Клайде», так что я попросил отца сводить меня в кино — хотел посмотреть на это своими глазами. Когда герой Джина Хэкмена погиб, меня это потрясло невероятно. Я стал одержим кино. Помню, чуть позже я купил журнал «Филм Коммент» с Бонни и Клайдом на обложке, но не понял ничего из того, что там было написано. Тогда я просто решил снимать свое кино.

Все типажи актеров рождаются при написании сценария. Если ты не знаешь, кто будет играть, – это катастрофа. Значит, ты не представляешь, что это за персонаж, и начинаешь пробовать разных актеров. У меня так однажды было: режиссер планировал на одну и ту же роль Вицина, меня и Стриженова. Получается, человек просто не понимает, чего он хочет.

Я всегда говорил, что, по моему мнению, цель музыки в кино передать то, что не видно в кадре или не сказано в диалогах. Это что-то абстрактное, наступающее издалека… и это должно привносить значение в фильм.

Я был честолюбивым, но я ни когда не думал про это. Я понимаю некую цену того, что я сделал, и знаю, что что-то у меня получилось. Я всегда делал картину для зрителя, но это не значит, что я пытался им угодить. Всегда делал картины так, как считал нужным. Но мне нравится и хочется, чтобы картины мои смотрели, получали какой-то отклик... Поэтому, это важно.

Нужно принимать себя в самых разных периодах и состояниях. Но мне по-прежнему кажется, что нельзя смотреть кино в телефоне, на компьютере, даже по телевизору. Я в этом смысле человек абсолютно старой закваски — уверен, что кино надо смотреть только в кинозале. Моя дочь Стелла вечно смотрит фильмы в своем телефоне. Я не понимаю этого. Говорю: «Как ты можешь оценить свет, актерскую игру, если практически не видишь даже глаза актеров?» — «Папа, это не важно. Я слежу за сюжетом, за развитием событий». Но это же лишь часть магии под названием «кино»!

Для меня кино это не профессия, это — моя жизнь, и каждый фильм для меня — поступок.

На «Последнем танго в Париже» был сложный кастинг. Я хотел снимать Доминик Санда, но она была беременна. Жан-Луи Трентиньян вопил, что не может сниматься голым. Жан-Поль Бельмондо вообще подумал, что я снимаю порно. Хорошо, что я вспомнил о Марлоне Брандо. Ему было 48 или 49 — чертовски привлекательный мужчина. Разделся без проблем.