— Ты неуправляемый, Томми...
— Так и есть, Полли.
— Ты неуправляемый, Томми...
— Так и есть, Полли.
— Так и что ты будешь делать?
— Я продолжу, пока не найду того, кого не смогу победить.
Сегодня невозможно снять кино и никого не оскорбить.
Если мы чем-то всерьез восхищаемся,
В образ какой-то влюбляемся истово,
Так мы с душою своею общаемся -
Отзвуки ловим желаний и истины.
Проблески веры, надежды и радости,
Страха и грусти, беды и отчаянья -
Всё между строчек когда-то читается
Или с экрана польётся нечаянно.
Фильмами, музыкой, песнями, книжками -
Мы исцеления ищем однажды.
Пусть... Это сердце пытается вылечить
Что-то давно позабытое, страшное.
Нам было грустно; мы не видели фильма о котором мечтали. Всеобъемлющего фильма, который каждый из нас носит в себе. Фильма, который мы хотели бы снять. Или тайно в душе, хотели бы прожить.
Люди, живущие скучной жизнью, нуждаются в какой-то эмоциональной встряске, и такой эмоциональной встряской становятся для них фильмы ужасов. Когда обыватели смотрят фильмы о мертвецах, они каждый раз получают подтверждение тому, что все еще живы и что мир вокруг них стоит непоколебим.
Чем больше фильм дегенеративен, тем больше создатели ссылаются на великих людей.
Подобно девочкам, просто желающим влюбиться, мы также – просто хотели сделать какой-нибудь фильм.
— ... он не вернулся. Они никогда не возвращаются. Зачем им это? Ты знаешь эти слова: «Ты шлюха», «Твой ребенок — ублюдок». Но ни одного слова для подлеца, который тебя оставил.
Я пришёл в Голливуд более 60 лет тому назад и моментально влюбился в кино. И этот роман длится всю мою жизнь. В то время в этом городе блеска и мишуры ещё не было ни мультиплексов, ничего. Ни блокбастеров, ни DVD. Тогда ещё корпорации не владели киностудиями. Не было и в помине разных там спецэффектов. И, конечно, раньше не объявляли, сколько денег, какой фильм собрал.
— Эдит выгнали [из монашеского ордена] из-за беременности. И она наказывала ребёнка за это всю его жизнь.
— Какая мрачная история.
— Эй, ни один фильм ужасов и близко не сравнится с жизнью.