Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Великий Гэтсби

Если так, то, наверное, он чувствовал, что старый уютный мир навсегда для него потерян, что он дорогой ценой заплатил за слишком долгую верность одной мечте. Наверное, подняв глаза, он встречал незнакомое небо, просвечивающее сквозь грозную листву, и, содрогаясь, дивился тому, как нелепо устроена роза и как резок свет солнца на кое-как сотворённой траве. То был новый мир, вещественный, но не реальный, и жалкие призраки, дышащие мечтами, бесцельно скитались в нём... как та шёлково-серая фантастическая фигура, что медленно надвигается из-за бесформенных деревьев.

Другие цитаты по теме

Только рухнувшая мечта ещё билась, оттягивая время, цепляясь за то, чего уже нельзя было удержать.

Некоторое время эти ночные грезы служили ему отдушиной, они исподволь внушали веру в нереальность реального, убеждали в том, что мир прочно и надежно покоится на крылышках феи.

Но ведь именно этого уже не будет... уже никогда. Куда бы мы ни приехали, что бы ни изменили, каждый раз что-то теряется, что-то остается позади. Ничего нельзя повторить...

Он рано узнал женщин и, избалованный ими, научился их презирать – юных и девственных за неопытность, других за то, что они поднимали шум из-за многого, что для него, в его беспредельном эгоцентризме, было в порядке вещей.

Тридцать – это значило еще десять лет одиночества, все меньше друзей-холостяков, все меньше нерастраченных сил, все меньше волос на голове. Но рядом была Джордан, в отличие от Дэзи не склонная наивно таскать за собою из года в год давно забытые мечты.

Талигойя и впрямь застряла между «вчера» и «сегодня».

Его род, род Окделлов, был старшим в Доме Скал, по легендам ведущим свою родословную от одного из Четверых. На гербе Окделлов изображался золотой вепрь у подножия чёрной скалы, скалы были и на гербах кровных вассалов – Карлионов, Тристрамов, Рокслеев. «Незыблем» – это слово с герба сюзерена входило в девиз каждой фамилии Дома. В чём незыблем? В глупости? В упрямстве? И были ли они, их всесильные предки, завещавшие мудрость и силу избранным и покинувшие Талигойю для смертельного боя, или же великое прошлое – это сказки? Обычные сказки, придуманные дикарями, некогда населявшими Золотые земли?

Кончился обед, и они с Джонкуил остались одни в комнате, которая видела начало их любви и ее конец. Как давно это было и как невыразимо грустно! Так мучиться и страдать, как он страдал тогда на этом самом диване, он в жизни уже не будет. Никогда он не будет таким слабым, и усталым, и несчастным, и бедным. И однако же тот мальчик, пятнадцать месяцев назад, был чем-то богаче его. Верой? Пылкостью? Самое разумное... Они сделали самое разумное. Ценой юности он приобрел силу, из отчаянья выковал успех. Но вместе с юностью жизнь унесла непосредственность его любви.

Всё, что у нас теряется

Когда-то возвращается,

Но прежним это что-то

Не будет никогда.

Все романтические мечты рассыпались в прах, соприкоснувшись с действительностью, холодом и одиночеством.

В первой молодости я был мечтателем; я любил ласкать попеременно то мрачные, то радостные образы, которые рисовало мне мое беспокойное и жадное воображение. Но что от этого мне досталось? Я вступил в эту жизнь, пережив её уже мысленно, и мне стало скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно известной книге.