Вера Камша. Отблески Этерны. Книга 2. От войны до войны

Талигойя и впрямь застряла между «вчера» и «сегодня».

Его род, род Окделлов, был старшим в Доме Скал, по легендам ведущим свою родословную от одного из Четверых. На гербе Окделлов изображался золотой вепрь у подножия чёрной скалы, скалы были и на гербах кровных вассалов – Карлионов, Тристрамов, Рокслеев. «Незыблем» – это слово с герба сюзерена входило в девиз каждой фамилии Дома. В чём незыблем? В глупости? В упрямстве? И были ли они, их всесильные предки, завещавшие мудрость и силу избранным и покинувшие Талигойю для смертельного боя, или же великое прошлое – это сказки? Обычные сказки, придуманные дикарями, некогда населявшими Золотые земли?

Другие цитаты по теме

Если так, то, наверное, он чувствовал, что старый уютный мир навсегда для него потерян, что он дорогой ценой заплатил за слишком долгую верность одной мечте. Наверное, подняв глаза, он встречал незнакомое небо, просвечивающее сквозь грозную листву, и, содрогаясь, дивился тому, как нелепо устроена роза и как резок свет солнца на кое-как сотворённой траве. То был новый мир, вещественный, но не реальный, и жалкие призраки, дышащие мечтами, бесцельно скитались в нём... как та шёлково-серая фантастическая фигура, что медленно надвигается из-за бесформенных деревьев.

Ветер кричал о старых запретах, напоминал, приказывал, умолял, но люди не умеют ни слышать, ни слушать.

Вот тогда время для меня и остановилось. Не биологическое, оно-то, конечно, движется независимо от сознания и только в одну сторону, как река, которую невозможно перегородить плотиной и заставить изменить русло. Я имею в виду собственное психологическое время, которое то течет подобно великой реке Волге, то вдруг останавливается, застывает, как скованный льдом ручей, а бывает, что несется, будто горный поток, подбирая по дороге валуны воспоминаний, или даже, словно цунами, сметает все, оставляя позади груды развалин прошлого — самых страшных развалин на свете, потому что разрушенный бомбой город можно восстановить, а сломанная, уничтоженная жизнь не денется уже никуда…

Молчат гробницы, мумии и кости, -

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте,

Звучат лишь Письмена.

Король замолчал, и Алан был этому рад. Он искренне любил и уважал Эрнани Ракана, но в последнее время тот часто говорил вещи, от которых по спине бежали мурашки. Воин до мозга костей, Окделл знал – нет ничего хуже, чем признать себя побеждённым ещё до сражения, а талигойский монарх в поражении не сомневался.

Я почти физически ощущал, как крохотный дышащий комочек, называемый «я», растворяется в аморфном, мертвом нечто под названием «жизнь». И это реальность, которую бессмысленно отрицать.

Однажды вечером будущее становится прошлым.

И тогда оглядывается назад — на свою юность.

Было время, чудесное время. В нём было много прекрасного, почти идеального. Как всё изменилось... жизнь на Земле. И ничего не вернуть назад.

... я не могу вновь стать школьницей. Та девочка, которой я была, ныне исчезла без следа, и той старшеклассницы больше нет, исчезла и выпускница. Нам никогда не стать такими, какими мы были пять минут назад. Тех нас уже нет.