— На что твои призраки похожи?
— Они на изнанках моих век.
— На что твои призраки похожи?
— Они на изнанках моих век.
И если мы действительно устремлены к светлому будущему, не надлежит ли нам сначала заглянуть в свое прошлое и примирить себя с ним?
Ты обещала притворяться, что любишь меня, покуда я не умру, а вместо этого притворяешься, что я умер.
Мама у меня смиренная женщина. Очень-очень смиренная. Она горбатит в маленьком кафе, удаленном на один час от нашего дома. Она презентует посетителям еду и питье, а мне говорит: «Я всхожу на автобус на час, чтобы работать весь день, делая вещи которые ненавижу. Хочешь знать, почему? Ради тебя, Алексий-не-нервируй-меня! Когда-нибудь и ты станешь делать для меня вещи, которые ненавидишь. Это потому, что мы семья». Чего она не ухватывает, так это что я уже делаю для нее вещи, которые ненавижу. Я ее слушаю, когда она со мной разговаривает. Я воздерживаюсь жаловаться о моих пигмейских карманных средствах. И упомянул ли я уже, что нервирую ее далеко не так много, как жаждал бы. Но это не потому, что мы семья. Все эти вещи я делаю, потому что они элементарные вежливости. Это идиома, которой научил меня герой. И еще потому, что я не жопа с факинг-дыркой.
— Ты бы их простил? — спросил я.
— Да, — сказал Дедушка. — Да. Я бы попытался.
— Ты так говоришь только потому, что даже вообразить не можешь, каково это испытать, — сказала Августина.
— Я могу.
— Эта не из тех вещей, которые можно вообразить. Она случается. После этого нет места воображению.