Страх ослабляет даже искушенное красноречие.
Все боятся мертвых, а надо живых.
Страх ослабляет даже искушенное красноречие.
Победить страх труднее всего. Как раз его мы запоминаем особенно крепко — из чувства самосохранения.
Страх не заставит меня бежать от трудностей. Наоборот, я бегу им навстречу, потому что единственный способ избавиться от страха — оттолкнуться, отпружинить от него ногами.
Мне всего тринадцать лет, но я уже знаю, из чего складывается формула любви. Подобно тому, как человеческий организм на две трети состоит из воды, любовь на две трети состоит из страха. Особенно, если живешь в такое время и любишь такого человека.
За Давида я боялась всякий день и всякий час.
Самосохранение — это круг, который удерживает на плаву и позволяет подольше не расстаться с телесным мешком. Страх же — камень, тянущий на дно.
Быть старым не страшно. Ждать близкого конца не страшно. Страшно уходить непонятым. Такое впечатление, будто прожил жизнь зря. Я прошу тех, кто будет читать это, отнестись к моему научному архиву внимательно и непредвзято. Прошу не считать меня старым выжившим из ума чудаком. Чудакам не доверяют руководство такими проектами, как «Радуга». Я очень надеюсь (и почти верю в то), что в будущем я буду оценен по достоинству. Дело не столько в оценке (зачем покойнику слава?), сколько в том, чтобы мои изобретения не пропали бы зря, чтобы они принесли людям пользу. Это единственное, чего я хочу.
— ... И я вообще ничего не боюсь!
— Что не обязательно является признаком большого ума.