Публий Корнелий Тацит

Без гнева и пристрастия.

Больше всего законов было издано в дни наибольшей смуты в республике.

В век порчи нравов чрезмерно льстить и совсем не льстить одинаково опасно.

Со временем [дурные] толки теряют свою остроту, а побороть свежую ненависть чаще всего не под силу и людям, ни в чем не повинным.

Во главе погребальной процессии несли изображения двенадцати знатнейших родов (…). Но ярче всех блистали Кассий и Брут – именно потому, что их изображений не было видно.

Страх ослабляет даже искушенное красноречие.

Громче всех оплакивают смерть Германика те, кто наиболее обрадован ею.

Медленно, но зато верно.

Деяния Тиберия и Гая [Калигулы], а также Клавдия и Нерона, покуда они были всесильны, из страха перед ними были излагаемы лживо, а когда их не стало – под воздействием оставленной ими по себе еще свежей ненависти.

Правители смертны – государство вечно.