У меня возникло ощущение, что только что я раскопал сам себе могилу и жду захода солнца, чтобы в нее лечь.
К страху давно уже привык, сегодня он вновь со мной.
Боюсь я взлететь, меня держит страх падения,
Словно я птенец.
У меня возникло ощущение, что только что я раскопал сам себе могилу и жду захода солнца, чтобы в нее лечь.
К страху давно уже привык, сегодня он вновь со мной.
Боюсь я взлететь, меня держит страх падения,
Словно я птенец.
Я отличаю добро от зла, отличаю... Я стараюсь быть хорошим, но ужасные моменты все равно случаются. И тогда меня переполняет страх, будто я вне себя нахожусь, и хотя я понимаю, что натворил, мне кажется, что это был не я.
Я от души хотел бы быть любезным, но моя глупая застенчивость так велика, что нередко я выгляжу высокомерным невежей, хотя меня всего лишь сковывает злосчастная моя неловкость.
Были крупные ошибки, о них жалею, но это скорее не ошибки — это судьба. Жалею, что был очень суров со своими друзьями. Кто-то вступил в партию, и я вычеркивал этого человека из рядов друзей навсегда. Или поступок совершил какой-то нехороший — я не прощал, а нужно было прощать.
Прежняя умственная и эмоциональная пытка, когда не можешь выдержать состояния одиночества, хочешь, чтобы кто-то был рядом, но приходишь в ярость, когда некто к тебе подходит, боишься, что, если он приблизится, произойдет то, о чем и сказать нельзя, так что в конечном счете страх от этого становится невыносимым, а одиночество — единственным выходом, возвращалась, кажется, на крути своя.
Они принялись скакать вокруг него, выкрикивая: «Изменник!», «Мыслепреступник!» — и девочка подражала каждому движению мальчика. Это немного пугало, как возня тигрят, которые скоро вырастут в людоедов. В глазах у мальчика была расчетливая жестокость, явное желание ударить или пнуть Уинстона, и он знал, что скоро это будет ему по силам, осталось только чуть-чуть подрасти.
Сказать по правде — я устал. Я устал быть один. Устал в одиночестве гулять по улицам.